все говорят: ты талантливый.
но где же мои способности,
если я не знаю, как объяснить эту душераздирающую боль внутри
осознания
этой всеобъемлющей общей тупости?
и безысходности,
в которую она меня теперь
ставит.

но я ведь добрый.
только вывести:
я первым нажму на курок,
подорву гранату,
«забью насмерть ногами».
мне жаль их,
но мне уже всё равно
на жестокость,
ведь её сознательно во мне
воспитали.

ты хочешь меня поддержать,
но ты меня не поддержишь,
даже если будешь работать
грузчиком.
мне надоело
очень надоело носить
эту тупую надежду
и образ мученика.

хочешь посмотреть
на тотальное одиночество?
приезжай ко мне —
наблюдай воочию:
эту яркость огней в глазах,
показательную испорченность,
совмещённый животный страх
и, как говорит бабушка, порчу.

я могу говорить что угодно людям,
как угодно:
все равно никто из нас не потянет.
так зачем же быть искренним
в обществе
потерянных наркоманов?

вы приходите, вновь уходите.
и мне так это
чудовищно
надоело.
я смирился с самим собой,
что, в общем-то,
значит —
уже точно никому не поверю.

приезжай ко мне на неделе.
посмотри на моё одиночество.

Дорогие пассажиры, спасибо, что носите маску
во время каждой поездки.
А потом на работе.
А потом и с девчонкой, которую решаете трахнуть.
И когда хотите сказать слово «вместе»
заместо тех слов, что с ощущением боли на сердце
из вас вырываются
всплывшим окном альфа-банка.

Я, пиздец, как устал:
от разбитой надежды,
инстаграм-платформных глупых трансляций,
старых красных пятен вина на одежде
и желания не сторчаться.

Я как все:
у меня тоже есть пассажирская маска,
мы её называем:
«просто смейся и, может, поверят»

а как ещё объяснить постоянно желание ласки
одновременно с диким желанием смерти?

я страдалец, ребята, тот ещё,
пожалуйста, будьте поосторожнее:
мне всего 22,
и у меня уже своё кладбище.
ваша скорость — ошибки моего прошлого.
ты совсем ещё глупый, если не разбираешься:
мы становимся старше, от этого не укроешься.
и слова твои:
«мне вообще, походу, всё нравится»
превратятся в:
«я, наверно, вообще окончательно ёбнулся».

так и будет. в столице никак не отыщешь солнца.
а умирать, как назло, вообще нихуя не хочется.
можно, конечно, попробовать делать золото,
но оно, как назло, всегда успевает кончиться.

быть ячейкой прогнившего общества яркая
перспектива —
жить, ожидая наступление пятницы,
поднимая кредитный рейтинг Сбербанка
и надежды, что за этим всем стоит Матрица.

уничтожив всё, что попадётся мне после
знакомства:
я брал Бога за шиворот, и просил от меня съебаться.
ты так быстро взрослеешь, мама ждёт твоего потомства.
хотя вы оба вкурили,
что ему не за чем здесь рождаться.

ожидание прошлого спрячется в корень жалости,
и помножится на надежду светлого настоящего.
обними меня, девочка, я уже умирал от старости,
воскресая во снах твоих улучшенной копией реальности.

я просил тебя,
милая, не ворочаться.

в жизни я почему-то казался
прожжённым и умным.
и если первое ещё как-то
в уста вносилось,
то второе, отнюдь
как выбрать кого-то в жёны —
больше не доводилось.

люди цепляются за меня,
как за сломанный якорь, упавши
на дно родного края.
или, как у Хаски,
квартиры на Патриарших.
но я прощаю тебя, дорогая.

и пусть ты не Марсельеза,
но про тебя впору сочинять
гимн любой страны,
что оставляла погибать
тысячи людей своих.
(то есть, и правда любой страны)

нет, не подумай, я давно потерял
к тебе всяческий интерес, время и место
просто когда попадает нож в спину —
я вытаскиваю его
и направляю в сердце.

и пусть твой новый путь заставляет ад
посещать тебя лично, при том,
что ты, наверно, все ещё не веришь в бога:
я буду слать тебе туда письма.
так сказать, подводить итоги.

точки расставить над украинским «ни»
или английским «хай»
в любом случае —
не глупи.
я прощаю тебя, дорогая.

и пусть ты по вечерам перед сном
выгуливаешь Сциллу с Харибдой,
в следующей жизни —
я стану твоим отцом.
и не буду звонить тебе.

оттого-то и стих без ритма:
от того, что наши артерии
перестали перегонять кровь
одновременно.
но мне нестрашно новое время.
вокруг меня Старбакс,
но в душе — Ленин
и Маркс.

эх, всю жизнь бы
холить, лелеять
рабочий класс.

«По дороге к Дане домой»

И я вспомнил —
так проходила вся моя жизнь:
пока богатые дети на дачах дружно играли
в сквош,
я бабушку спрашивал:
«что значит фатализм?»

«вырастешь — сам поймёшь».

И я понял.
жаль, что дальше мне не объяснили план
действий.
Как справиться с болью в сердце
не научили,
хотя я наслышан:
«Не плачь. Ты же мужчина»,
по любой подходящей
и неподходящей причине.

Вот и прошёл ещё один день.
я плетусь медленным шагом
с работы,
и сзади слышится скрежет.

Каждый раз, когда вижу тень,
я очень надеюсь, что
она меня там и порежет.