20-22 Октября 2020 года, конференция по арамейским текстам. Читайте по ссылке.

http://www.4enoch.org/wiki4/index.php?title=2020_Aramaic_Enoch_Conference&fbclid=IwAR2ObeEtPBzriIaJ-zS12Ps7L3o09opm08Zzuo6InTGjuI4kKh3tsXFbc1U

The 2019 Septuagint Summer Course, organized by Trinity Western and the John William Wevers Institute for Septuagint Studies, has been announced! From June 24-28, 2019, Dr John Screnock (University of Oxford) will be teaching on “The Septuagint, Translation and Jewish Scribalism.” Fortunately for those abroad, video live-streaming will be made available! For more info and registration, see attached!

Интервью с профессором А.А. Тахо-Годи (об учебниках)_2
(не усмотрел, что полностью не поместилась статья, дополняю)

И конечно, церковнославянский язык. Причем, самые разные издания. Ведь каждый излагает по-своему. Обязательно надо иметь разные учебники, если ты занимаешься по-настоящему. А иначе это будет односторонность. А вот эта серия, желтенькие книжечки, стала выходить, когда начали распространять латынь. Но это не учебники, а тексты с комментариями.
-Аза Алибековна, но Алексей Федорович вынужденно преподавал языки?
-Нет. Во-первых, он их очень любил. И в гимназии он преподавал отнюдь не вынужденно.
-Вы пишите в книге «Лосев», что Алексею Федоровичу не хватало средств. Он ничего не получал как оставленный при университете. Расскажите, каким был преподавателем Лосев?
-Конечно, приходилось преподавать, но важно главное – как человек преподает. Какой Алексей Федорович преподаватель был в гимназии, это знают те, кто у него там учился. Недаром в библиотеку «Дом А.Ф.Лосева» приходила племянница одной из любимых учениц Алексея Федоровича и принесла ксерокопии стихов, посвященных Алексею Федоровичу. Три девицы, как пишут они в стихах, это Реформатская, дочь известного ученого, вторая – Маня Лорие, а третья была Воздвиженская Елена, которая всю жизнь поддерживала свою связь с Алексеем Федоровичем. Она умерла раньше Алексея Федоровича. И она, и ее муж. Муж ее – Василий Иванович, был сыном последнего настоятеля Успенского собора в Кремле. Так что это была замечательная семья. Отец Елены Васильевны был выдающийся генетик Четвериков. А генетиков, как вы знаете, Лысенко преследовал в 40-е годы. Так что потом от этих всех преследований он тяжело заболел и скончался. Так что вот эта троица, они как раз сидели на первой парте. Вы видели, наверное, картинку, как Алексей Федорович, рыжеволосый, ими дирижирует в классе. А они зубрят исключения и склонения. Алексей Федорович потрясающий, конечно, педагог. Я-то уже помню, как он уже преподавал в своем институте, на классическом отделении. Но там он, главным образом, читал лекции. На филологическом факультете он преподавал латинский язык. Смешно, конечно, – элементарная латынь. И он говорил. «Кто я такой? Учителишка». Но бывали и семинары по античной литературе в связи с русской и зарубежной литературами. Писали рефераты, делали доклады. У нас дома многие сохранились.
-На вечере памяти В. Бибихина, в декабре 2006 года, Вы рассказывали о том, что ученики приходили к Алексею Федоровичу заниматься, на Арбат, аспиранты. И что у Вас хранятся списки учащихся – 600 человек.
-Да. Вот у меня тут же и лежат эти списки, где и программы Нижегородского университета. Аспиранты за этим столом и занимались, где мы с вами сидим. И тут, бывало, сидело 15–16 человек. Как они умещались, я не знаю. Алексей Федорович сидел вот здесь, где я сижу, а они вокруг, а кто-нибудь на диване. Есть же фотографии, снятые самими аспирантами. И Володя Бибихин тоже здесь сидел и учился.
Я сказала на вечере в его память, что Володя хотел, чтоб мы вместе издали книгу об Алексее Федоровиче. И грустно получилось – ничего не вышло. А у меня есть семьдесят страниц комментариев в электронной версии на сорок страниц его текста. Не знаю, может быть, потом продолжу. Не знаю, не знаю, как это будет. Конечно, надо обязательно комментировать его текст. Это точно. Там встречаются разные люди, о которых Володя и представления не имел точного. Много фактических ошибок. А к тому же он наивно доверяет сплетням и слухам людей, прошлое которых ему не известно. Поэтому, конечно, надо обязательно комментировать текст Бибихина.
-У нас есть учебник, ну, правда, не древних языков, а истории, на котором – автограф владельца – Вальтер Филипп. Сын промышленника. У Алексея Федоровича с Борисом Пастернаком был общий ученик?
Да. Это Филиппы. Богатая немецкая семья. Их особняк был великолепный на Пречистенке. Если вот идти вверх, то по правую сторону. И его в 1914 году весь разгромили. Началась война, и начали всех немцев громить. На Кузнецком мосту в музыкальных салонах сбрасывали рояли и пианино немецких фирм. Как будто бы главное – громить московских немцев. Дело-то было не в этом. Немцы, как известно, потом помогли большевикам захватить власть и деньги на это дали. Вот какая история. И после разорения Филиппы переехали в Шереметевский переулок, тоже недалеко от Арбата. Если идти по Воздвиженке, то надо идти по левой стороне. И там, где Кремлевская больница, свернуть за угол. Это и есть Шереметевский, он выходит на Никитскую. Я сама пешком ходила на Моховую через Шреметевский в университет. И там за оградой, с левой стороны этого переулка, огромный роскошный дом. Он действительно принадлежал Шереметевым. Но в это время сдавали дом под квартиры. Были огромные квартиры, в такую, из 10-ти комнат, Филиппы и переехали. А поскольку Алексей Федорович с Борисом Леонидовичем учились вместе на одном историко¬филологическом факультете, а Пастернак был в семье Филиппов воспитателем, он и рекомендовал Алексея Федоровича. И Алексей Федорович тоже стал воспитателем Вальтера. Они очень дружны были с Вальтером. И надо сказать, что, как выяснилось потом, это уже мне рассказывал Евгений Борисович Пастернак, что, оказывается, Вальтер приезжал сюда в 70-е годы и побоялся навестить Алексея Федоровича. Боялся, что своим визитом может повредить Алексею Федоровичу.
-Сейчас возникают гимназии. Пытаются возродить интерес к древним языкам. Насколько это возможно?
-Надо, чтобы учителя сами были знающими. И чтобы заронили в ребятах интерес к языкам, литературе и культуре римлян и греков. Без языка понять в подлиннике нельзя ни одно явление культуры. Как хорошо взять хотя бы маленькое стихотворение Горация или Катулла, прочитать на латинском языке, объяснить, прокомментировать, заняться строением стиха, попробовать самому перевести. Конечно, есть преподаватели-энтузиасты. Например, в той же гимназии Шичалина или еще пример: есть Юридическая академия, и там заведует преподаванием латинского языка один из тех, кто здесь сидел в свое время за этим столом. Миша Нисенбаум. У него есть свой учебник для юридических вузов. Он сам не кончал классического отделения, он был студентом-искусствоведом в Свердловском университете и написал оттуда в 1980-м году Алексею Федоровичу письмо. Прочитал VI том «Истории античной эстетики», посвященный неоплатонизму и особенно Плотину. Этот юноша не просто прочитал, но понял трудный текст и написал огромное письмо Алексею Федоровичу, которое разобрать было тоже очень трудно из-за сложного почерка. Но я все-таки разобрала, написала ему открыточку. И, представьте себе, он решил перебраться в Москву. А в Москве у него в арбатском переулке жила бабушка. Он приехал в Москву, остановился сначала у бабушки. Работал дворником, маляром. А сам – прекрасный художник, искусствовед. И добился, что ему, как замечательному работнику, выдали какую-то комнатенку, а потом уже он стал известным человеком. Но в те далекие времена он приходил к Алексею Федоровичу и занимался вместе с аспирантами. А потом я его забрала к себе на кафедру классической филологии, чтобы он там прослушал тоже курс древних языков. Вот он необычайный энтузиаст. И в этой Юридической академии чего он только там ни делает с древними языками. Сам пишет музыку на стихи Катулла и у нас на факультете ставил целый спектакль со стихами Катулла, конечно, на латинском языке.
И когда у меня молодежь собирается в рождественские дни, мои аспиранты, ученики, я иной раз приглашаю Мишу. Он великолепный гитарист и сам музыкант, композитор, играет, поет, голос хороший. Всем доставляет радость.
Или, например, очень известный протоиерей и ученый – отец Валентин Асмус, тоже мой студент, нашего классического отделения, сын Валентина Фердинандовича Асмуса, философа, который был дружен с Алексеем Федоровичем. Валентин, когда учился, то он, в основном, все усилия прилагал на изучение языков, на греческий и на латинский. Остальные предметы его мало интересовали. Но их тоже приходилось сдавать. Но сдавая языки, он блистал. Тогда опасно было говорить вслух, что изучал он древние языки, чтобы читать Отцов церкви. А теперь это ученый батюшка. Отец Валентин Асмус. И сын его, Михаил тоже кончил классическое отделение очень успешно.
Или еще пример, Виктор Васильевич Бычков, профессор и доктор наук, крупнейший эстетик. Его книги, вот здесь, в этом шкафу, где собраны эстетические труды. У него есть эстетика Отцов церкви, эстетика Блаженного Августина. Это настоящий ученик Алексея Федоровича. Он имел техническое высшее образование, но пришел в МГУ на философский факультет. А придя на философский факультет университета, увидел, что без классического образования нечего ему делать. Он пришел ко мне на кафедру и просил разрешения посещать занятия по древним языкам. Полностью прошел и сдал все курсы. В дальнейшем своего сына прислал, Олега. И Олег у меня на отделении получил классическое образование. А сейчас Олег, под Нью-Йорком, где есть специальный Центр по латинской патристике – профессор, специалист по латинским Отцам церкви, а отец – специалист по греческой патристике. Это ведь редчайшие специальности. Даже в плане международной науки.
Так что наши классики – народ очень ученый и образованный. И в разных жизненных случаях могут применять свои знания. Потому что древние языки очень дисциплинируют, тренируют человека. Представляете, например, чтобы всегда помнить греческую грамматику, ее надо методично повторять. Учитель Алексея Федоровича, профессор Новосадский Николай Иванович, говорил, что как пианист ежедневно повторяет трудные упражнения, так и я каждый день повторяю всю грамматику. А Алексей Федорович, бывало, когда не спит (он бессонницами тяжелыми страдал) ночью вспоминал все греческие глаголы, их спряжения и так далее. Я ему говорила, что от этих упражнений он и не спит, потому что мысль работает. Он же думал, что если он станет перечислять все исключения, он устанет и заснет.
-Правда, говорят, что интерес к древним языкам падает по всему миру?
-Да. И объясняется очень просто. Ведь существует так называемая Болонская программа образования, распространяемая и в Европе, и у нас. Основана на том, что не выгодно иметь огромное количество высококвалифицированных специалистов. Нет рабочих мест, нет денег для высокой науки, для всех, кто желает. Поэтому надо снижать уровень образования для того, чтобы можно было в разных, в средних и низких сферах работать, куда высокообразованный не пойдет. Эта программа связана с экономикой и политикой. И никакого отношения не имеет к улучшению процесса образования. Оставляют только в Европе и в Штатах так сказать отдельные очаги в известных университетах. Один из моих учеников, филолог-классик обосновался в Англии, в Ливерпульском университете. У них хорошее классическое отделение. Он недавно приезжал и посетил меня. Рассказал о своих печатных работах, о хороших журналах, связанных с античностью, где публикуются работы и по языку и литературе, истории и математике. Да вообще античная культура тысячелетняя и изучать ее, не зная древних языков, нельзя. Историю науки изучать без языков невозможно.
-У нас переводчики с древних языков сейчас достойные появляются?
-Есть произведения, которые не переводили. Или переводили мало. Это поздняя литература греко-римского мира.
Но это определенный упадок литературы – повторяли то, что было давным-давно. Империя Римская уже кончалась. Конечно, прошло полторы тысячи лет, и все когда-либо кончается, и даже империи, . Прошло время и классической, и эллинистической великой литературы. Но все-таки еще появлялись вещи интересные и достойные.
Перевели лет десять тому назад (Ю. Голубец) огромную поэму Нонна Панополитанского «Деяния Диониса» (около V в. н.э.), 48 песен
– по размеру «Илиада» и «Одиссея» вместе взятые – очень трудная вещь. Переводят софистов – «За пиршественным столом» для серии «Литературные памятники» под названием «Пир мудрецов» Афинея (переводчики – среднее поколение классиков, среди них О. Левинская, Б. Никольский и др.). Профессор Н.А. Чистякова в «Литпамятниках» издала новый перевод александрийской поэмы Аполлония Родосского «Аргонавтика», перевела Псевдо-Лонгина.
Еще работает старейший, замечательный переводчик С.К. Апт. Но эта тема, которая не имеет отношения к нашему вопросу об учебниках в коллекции А.Ф. Лосева.
Беседу вела О.И. Козлова

Интервью с профессором А.А. Тахо-Годи. (об учебниках)

Учебники древних языков в книжном собрании А.Ф. Лосева (рассказывает А.А. Тахо-Годи). Беседу вела О.И. Козлова. Страница 1.
-Аза Алибековна, среди подаренных Вами 10-ти тысяч изданий из коллекции Алексея Федоровича Лосева очень много гимназических учебников. Известно, что Алексей Федорович преподавал в гимназиях еще до революции и некоторое время после, занимался со студентами в 50-е, 60-е годы, с аспирантами до последних дней своей жизни. Эти учебники Алексей Федорович приобретал для занятий? Где Алексей Федорович покупал эти книги, в какое время? Это издания, уцелевшие после всех катастроф, или были приобретены уже после второй мировой войны?
-Ну, во-первых, надо сказать вообще о том, почему были такие разнообразные учебники, по которым занимались в гимназиях. И почему учебники относятся к концу XIX века и к началу XX-го. То есть это старые учебники. Учебники советского времени – это другое. Другая проблема.
А вот гимназические учебники. Обратили вы внимание вообще на фамилии авторов этих гимназических учебников?
-Ходобай, Черный, Семенович, Адольф. Книгоиздатель Козман. Потом, есть киевские, харьковские учебники.
-А учебник Черного вы назвали? Потом есть Гибель. По-моему, там тоже есть?
-Да, да.
-Потом там, по-моему, должен быть учебник Мора. Обратите внимание на эти фамилии. Ходобай, Эмиль Черный, Гибель и так далее. Дело в том, что русское правительство как раз во второй половине XIX-го века, решило как можно больше и сильнее укрепить древние языки во всех гимназиях для того, чтобы отвлечь гимназистов от всевозможных выступлений в связи с народническим движением. Это была очень серьезная акция, которую проводил Министр народного просвещения граф Дмитрий Толстой. Хотя, я думаю, что она не только не удалась, но наоборот потерпела крах. Многие гимназисты как раз латинский и греческий возненавидели. На эти языки отвели огромное количество часов, которые вытеснили другие, гуманитарные курсы.
Для преподавания нужны, как известно, учебники. Но опыта своего не было. Поэтому русское правительство основало при Лейпцигском университете семинарию специальную, учебную. И туда были приглашены из славянских стран только славяне, которые должны были учиться в семинарии и окончить ее на средства русского правительства. И после этого они обязаны были прибыть в Россию, преподавать в гимназиях, писать гимназические учебники и тем самым отдавать долг русскому правительству, которое давало им высшее образование при Лейпцигском университете.
Там кончил семинарию, например, знаменитый Фаддей Францевич Зелинский, с мировым именем филолог-классик, по национальности поляк. Там же кончил и учитель Алексея Федоровича, друг Зелинского, Иосиф Антонович Микш, чех по национальности. Так что имейте в виду, что все это были славяне. И вообще большинство студентов семинарии были чехи. Но государственной самостоятельности у чехов не было. В те времена никакой Чехословакии не существовало, а так называемая Богемия была частью Германии.
Но, в конце концов, уже в начале XX-го века, особенно до и после 1905 революционного года, выяснилось отрицательное воздействие такого засилия древних языков. Поэтому установили латинский язык как обязательный, а греческий язык как факультативный. Но существовали специальные гимназии с обоими языками. Например, знаменитая 5-я Московская гимназия по соседству с Арбатом. Или, например, женская классическая гимназия Фишер на Пречистенке, где даже пьесы ставили на греческом языке. У нас дома сохранились некоторые тексты и ноты к постановкам.
Алексей Федорович сам учился в классической гимназии. И у него был замечательный учитель, Иосиф Антонович Микш, известный переводчик русской классики на чешский язык. Его имя значится в чешской энциклопедии Отто, в качестве не просто переводчика, но и ученого, а не только преподавателя.
Так что надо иметь в виду, что авторы, которые писали учебники, были люди чрезвычайно образованные, и также в плане лингвистическом.
Алексей Федорович учебники имел, когда сам учился, и потом, когда сам преподавал, после окончания университета. И когда готовился к профессорскому званию, и даже в советской школе 20-х годов, потому что никаких тогда других учебников не существовало. Это потом, очень поздно, стали появляться учебники советского периода. Надо сказать, что многие из старых учебников достигали большой глубины и давали такие знания, что некоторые преподаватели нынешней кафедры классической филологии МГУ, той самой, которой я тридцать четыре года заведовала, не раз просили в подарок эти учебники. Ия их по мере возможности снабжала этими учебниками. Вот, например, знаменитый учебник Эмиля Черного. Его греческий синтаксис выходил в разных видах, дополнялся, исправлялся автором. В этом учебнике интересны сопоставления и с латинским языком, и с древнегреческим, и с церковнославянским. Алексей Федорович книги очень любил и любил своих учеников, поэтому он старался эти учебники иметь у себя. А в связи с военной катастрофой у него погибло огромное количество книг, поэтому он стал восстанавливать свою библиотеку.
Вам трудно себе представить, как приобретались книги во время войны. Я тогда была юной студенткой и видела, как люди, покидая Москву, оставляли на тротуарах около Московского университета на Моховой горы книг. Это 41-й год. И кто хотел, мог эти книги себе взять – не пропадать же им. А бывало и такое, например: закрыли 5-ю гимназию, а она находилась как раз неподалеку от нас. И когда ее закрыли по указу Советских властей, а там была богатейшая библиотека, то книги выкинули на улицу. И люди приходили, брали книги для того, чтобы спасти их.
Алексей Федорович тоже ходил туда и собирал книги – ведь их должны были сжечь.
Занимаясь с учениками в институте, он никогда учебников не жалел, всегда их раздавал, чтобы каждый мог иметь у себя. Надо сказать, что часто «благодарные» ученики книги просто не возвращали. И приходилось потом со следующей группой, начинать снова.
У меня есть знакомый из Тамбова, который мне прислал книгу своих воспоминаний, где есть глава под названием «Философ». Эта глава – воспоминания об А.Ф. Лосеве. Автор пишет, что студенты тогда даже не подозревали вообще, что существует русская философия, а ведь были 50–60-е годы, и как они удивились в дальнейшем, когда узнали, какой замечательный человек, оказывается, был Алексей Федорович Лосев, который преподавал обыкновенный латинский язык. Написано очень искренне это воспоминание старого теперь профессора, знакомого с трудами знаменитого философа, но тогда наивного студента.
Можно указать на учебник Григоревского по Коху и Кэги, очень известный. Он у вас должен быть в коллекции. А вы знаете, что их было множество изданий. Учебник вышел даже в 1917-м году. Григоревский интересен тем, что здесь не просто изложение грамматики, не просто правила и школьные тексты, но здесь, во-первых, тексты из сочинений греческих писателей, то есть ученик приобщается к подлиннику, во-вторых, Григоревский приводит священные тексты из Ветхого Завета, из Евангелия, а также богослужебные, в том числе и молитвы. Это же редчайший учебник. Захочет вдруг человек почитать по-гречески евангельский текст или пасхальные и другие праздничные песнопения, а они здесь рядом.
Существовал также учебный словарь того же Эмиля Черного. И не только греческо-русский, но, что особенно важно, русско-греческий словарь. Есть большие словари. Но одно дело -большой словарь. Кто там из ребят разберется, а словарь учебный всегда под рукой.
А то, что закрывали гимназии, так это очень просто. Вообще боролись с идеями. Поэтому всю филологию и всю историю закрыли в начале 20-х годов. Ведь в Московском университете закрыли (да и в других) в 1921 историко-филологический факультет. И, как вы знаете, в 22-м году были по указу Ленина высланы из страны более двухсот ученых разных направлений, не обязательно философы, но и экономисты, юристы, биологи и т. д. Поэтому какая могла быть филология!
И вот наши филологи, которые занимались классическими языками, все пошли кто куда. Большей частью в юристы, экономисты, переводчики. Были открыты курсы какие-то при Московском университете. Факультеты общественных наук – ФОНы. Там примитивнейшие давали сведения историко-общественного, социального порядка для людей, которые пришли, можно сказать, буквально от сохи. Потому что в университет могли принимать кого угодно в это время. Вот Алексей Федорович ездил в Нижегородский университет. В 19-м году многие из Москвы ездили преподавать в только что открытый университет, поскольку в Москве был голод в годы 19-й, 20-й, 21-й. Многие молодые ученые ездили преподавать в Нижний и оттуда везли с собой продукты. Их еще задерживали по дороге и обирали продотряды. Поэтому надо было запасаться разными справками, что ты везешь свой гонорар, можно сказать. Но самое интересное что? У нас дома сохранились чудом планы этого Нижегородского университета. Вот здесь шкаф, за вашей спиной, где собраны книги Алексея Федоровича в одном экземпляре. Еще один, другой, такой же есть. Здесь же брошюра с планами, программами и списками студентов. Там прямо указано, что принимаются все, кто угодно, даже не имеющие вообще никакого образования. И в этих списках мало тех, кто учился в гимназии, а в основном, люди, которые вообще нигде толком не учились. Представляете, какая подготовка? Вот что делалось. Разваливали все.
-Преподавание латыни и древнегреческого в школах в 20-30-е годы вообще не велось?
-Нет. Ну что вы! Все исчезло накрепко. Все исчезло. Но дело в том, что в середине тридцатых годов открыли так называемый ИФЛИ, Институт философии, литературы, истории. И вот там преподавали многие гимназические учителя латынь и даже греческий, но для студентов, не имевших никакой гимназической подготовки, т.е. преподавали элементарно.
А университет не имел филологического факультета. И только во время войны, в 42-м году, объединили университет и ИФЛИ. И тогда открылся филологический факультет, а также кафедра классической филологии. Но тем не менее, в 42-м году вышла маленьким тиражом грамматика греческого языка Александра Николаевича Попова, который еще при мне преподавал у нас на кафедре.
Это был опытнейший преподаватель, совершенно замечательный, Александр Николаевич.
У него была до революции даже своя гимназия – Поповская гимназия. Она была рядом с Арбатом, на Знаменке, почти напротив огромного здания Генштаба, очень приятное здание с колоннами. Это была гимназия Попова.
В 1948-ом году известный профессор Сергей Иванович Соболевский издал учебники латинского и греческого языков. Очень редкое издание, которое потом появилось репринтом. Конечно, это замечательное справочное издание, но вообще, можно сказать, трудные книги. Зато все построено в них на настоящих текстах из разных греческих и латинских авторов.
В конце войны-то школы разделили, были мужские и женские школы, такие, так сказать, стали вдруг возникать рудименты старины. И было постановление, исходившее от самого Сталина, о том, чтобы вводить логику и вводить древние языки в школы, дисциплину укреплять. В начале сороковых годов открылись также кафедры классической филологии в разных городах страны. И поскольку тогда как раз Алексея Федоровича из университета изгнали как идеалиста¬философа и перевели в Московский педагогический институт им. Ленина, то он и стал профессором такой кафедры и отделения классической филологии, которое как раз я там и кончала и у Алексея Федоровича училась.
Дело в том, что латинский язык я начала изучать еще дома. Мне прислал учебники мой дядюшка, брат моей мамы, профессор Леонид Петрович Семенов, из Владикавказа, где был наш родовой дом. Мне очень хотелось изучать латинский язык. Он прислал мне учебник Сидорова. И я по нему стала заниматься. Меня поощрял мой отец Алибек Алибекович, который кончал классическую гимназию во Владикавказе и для него латинский язык и греческий – были свои. Поскольку отец работал в Центральном Комитете партии (заведовал всеми школами страны), то он мне оттуда приносил (там прекрасная была библиотека) необходимые книги, не только латинские, но и французские, так как меня обучали уже языкам с детства -европейским языкам. А с греческим я познакомилась уже на 1-м курсе, когда была студенткой. Был там факультативный курс греческого языка на факультете русского языка и литературы. Преподавал известный профессор Михаил Николаевич Петерсон. Это выдающийся лингвист. Ему теперь посвящены специальные книги. Он преподавал желающим студентам древнегреческий. Так что я на 1-м курсе с ним занималась.
Но самое любопытное, что против древних языков в школе оказались, знаете кто? Родители. Родители подавали петиции и заявляли: зачем наших детей пичкают ненужными какими-то там древними языками? В это время те, кто кончал классическое отделение, шли преподавать в московских школах. В центре здесь были хорошие школы, они как раз очень ценились. Представьте себе, именно родители были возмущены, что этот предмет никому не нужен. Нужно техникой заниматься, надо совсем другими делами заниматься. И кончилось все тем, что взяли и отменили вдруг всё. Опять все отменили. А как раз вот в этот момент, в конце 40-х, начали появляться советские учебники. У вас должен быть учебник Алексея Ивановича Васнецова. Это племянник знаменитого художника Васнецова. Но надо сказать, что учебник был трудный и неудачный. Хотелось ему, видимо, чтоб быстрее овладели языком, и поэтому сразу же давался материал достаточно сложный.
Так что, видите, приходилось поэтому пользоваться Алексею Федоровичу вот этими прежними учебниками.
-До сих пор Греко-латинский кабинет Шичалина переиздает дореволюционные словари: Петрученко, Вейсмана.
-А как же! Знаменитые все эти словари. Но конечно, это учебные словари, не те, что научные мощные словари. Вон тут у нас стоят
– целый строй. Я когда занимаюсь со студентами, их достаю и показываю. Ребята записывают, просматривают их, если надо что-то выяснить, внимательно читают. Конечно, Юра Шичалин хорошо издает. Это мой ученик и аспирант, он у меня писал свою кандидатскую диссертацию.
-У Шичалина одна из первых классических гимназий в нашей стране?
-Одна гимназия классическая есть в Петербурге, при университете. Она раньше даже открылась. А эта гимназия – Юры и Лены Шичалиных (Лена тоже моя бывшая ученица, аспирантка и диссертантка). Они открыли свою гимназию. Большие энтузиасты своего дела.
Так что смущаться от того, что много разных учебников не надо. Это очень хорошо. Преподают на классическом отделении в МГУ и по Вольфу – перевод с немецкого. И Елена Цыпилева, которая преподавала греческий в Библиотеке «Дом А.Ф. Лосева», использует современный учебник.
-Елена Цыпилева занимается по учебникам Славятинской.
-Да, эта та самая Марина Николаевна Славятинская, которой когда-то я подарила синтаксис Эмиля Черного. Он ей постоянно необходим. Она мне тоже дарила свой учебник разных годов издания.
-А Греко-латинским кабинетом Шичалина издан в 3-х книгах Вольф-Малинаускене.
-Да, да. Надя Малинаускене (она тоже моя ученица)– очень серьезный знаток языков. У нее есть история латинского языка и начальный курс древнегреческого языка. Все свои работы она мне дарит.
У меня даже есть списки книг, которые всегда лежали на столе в кабинете у Алексея Федоровича. Теперь эти книги лежат вот в этом шкафу, который сзади вас. Называется «Большой» шкаф. На столе в кабинете Алексея Федоровича всегда лежали горы книг, самые необходимые. И тут были книги по истории языка и сравнительному индо¬европейскому языкознанию, все что связано с общим языкознанием и старославянским, и греческим, и латинским. И обязательно лежали учебники. У меня есть свой каталог книг. Не то что там у вас – электронный. Я это новшество не очень признаю. Электричество не вечно, выключат его и все погибнет. А книги, несмотря на все катастрофы, остаются. И мой каталог пригодится. Смотрите. Вот учебник Козаржевского, у вас он тоже есть. Конечно, конечно. Учебник нашего дорогого Андрея Чеславовича. Есть и латинский язык и греческий язык, разных годов. А этот с дарственной надписью 75-го года учебник. А вот и Эмиль Черный, пожалуйста, греческая этимология. И польские учебники. И Александр Николаевич Попов для заочников. Обязательно. Учебник Мирошенковой, Федорова. Это все, что лежало у Алексея Федоровича на столе. И конечно, церковносла

Грамматическая инверсия _ преодоление порога грамматики.

П.С.:
Прошу строго не оценивать, времени катастрофически не хватает, по этому делал начитку материала с первого раза, без репетиции, потом пять вечеров работы добавления материалов презентации. Суть, которую хотел донести/изложить передать думаю удалось. Прошу простить за мою хромающую дикцию.