как белград уступил витрины прославленному танцору:
хохоту злату, поцелую его пунцову:
аккордеонист на бульваре дает пьяццолу

столько хоронили зимой, что сделались акварели:
книги отсырели и фотографии посерели,
а тут лето в апреле, балконы парят в сирени

что ж стихи, реторты с искусственными слезами,
все мне предсказали, а этого не сказали:
для кого собирать всё это, если тебя нет в зале

представлять отчеты о радости к быстрому одобренью;
шить лоскутные одеяла, в которых не отогрею.
когда ты умирала, я поселилась на агиу андреу

там такая гавана, что, возвращаясь ночью,
я все думала, как мы справимся в одиночку:
ты с тем, чтоб оставить меня без объятия и совета.
я - чтоб выучиться самой помещать всё это.

9.04.2024

оставить тело, словно дом в глуши. куда страшней остаться без души. ты не любила погребальный траур: надсадный плач и в черном зеркала. ты танцевала, птичка, и цвела. и продолжаешь через снег и мрамор.

красавицы умеют и в гробу приветствовать судьбу через губу с лукавым хладнокровием соперниц:
что, жадина, ты божию рабу утащишь на горбу? её борьбу? сияние во лбу? отвагу? верность?

смерть, видишь, налетела и прошла. и даже я поверила, грешна, что вдруг останусь без твоих историй. но ты мне снишься, птичка, весела: смеющейся над тем, что умерла. «да ну когда? сначала в санаторий».

9.03.2024

Алла Сергеевна Полозкова

16 ноября 1946 - 23 февраля 2024

сейчас она уснет и сядет в поезд в рай
он едет на чегет, он едет на домбай,
он едет в коктебель в конце семидесятых
и рюкзаки лежат в саянах на плоту
и бабушка сидит под яблоней в цвету
и шахматы в саду
иду-иду-иду
и пни в опятах

сейчас она уснет, и выйдут на перрон
лукавый дед иван, усатый, как барон,
аркаша молодой, и гена, и черкасов.
все, кто ее любил, и, может быть, отец
они ей закричат, ну вот ты, наконец,
и будет хорошо
обнять их, лоботрясов

и будет хорошо, ни старости, ни тьмы,
ни рвоты, ни тоски, ни рака, ни зимы:
лыткаринский карьер, дым над избой в туристе.
дюк эллингтон в москве, семьдесят первый год.
сейчас она уснет, и поезд отойдет.
и будет только джаз в ходу его и свисте

смотри, какая ты. и ямочка у рта.
ты снова будешь та, ты для меня всё та:
река густых волос и бесподобный хохот.
прости меня, что я не еду на вокзал.
как правильно, что нам никто не рассказал
в какую бросят жить и умирать эпоху.

весь александр грин, весь киплинг или твен
и акварели все, висящие вдоль стен,
все дивные твои шелка и кабошоны:
во мне, во мне, во мне, сияют по рядам
я буду их носить, и я их передам.
щеглятам, твоего
ехидства
не лишенным.

не кто иной, как я, не кто иной.
я получил конвертик именной
и руку, как от пламени, отдёрнул.
я думал пропетлять, да вот те на.
и всех моих давно, как семена
сложили в лунки и укрыли дёрном.

восторг и жуть, как если бы гроза.
так красота глядит тебе в глаза
и поперек распарывает горло.
и ты ничком, как замок надувной,
весь опадаешь медленной волной
во что-то, что объятья распростёрло,

и снова в путь, где будет всё сиять:
ты удивишься, отправляясь вспять
и восходя, какой ты был везучий:
душа перерастала скорлупу,
одолевала горную тропу
насобирала, как крупу, созвучий

что был ни вид, то вышибал слезу:
то серебрился городок внизу
то звёзды осыпались как монисто,
то снег царил, волшебное зерно
на плёнке, то сверкали озорно
какие-нибудь радуги и искры -

ты был богат, как смертные едва ль.
вот силуэт твой впитывает даль,
как маленькое пятнышко от чая.
возьми себе луну в поводыри
да и благодари, благодари,
как радио, сознанье
выключая

05.02.2024

https://youtu.be/Wk59czR6D4s?si=hlpA9noAntO39pkK