Как дед Иван пить бросил
Деревня Козлы, в которой живут мои бабушка и дедушка, стоит в стороне от большой трассы, всего в километре. Маршрутки из города туда ездят редко, а вот на проходящем автобусе добраться можно без проблем. Нужно только выйти на остановке перед поворотом на нашу деревню и пройти этот километр по грунтовой дороге через лес. Я так часто делала, когда к ним в гости приезжала.

Меня зовут Ольга, я учусь на третьем курсе в институте на строительном факультете. В нашей группе я одна девчонка. Сначала ребята-однокурсники меня доставали, проверяли на стойкость, но я выстояла и смогла завоевать их уважение и дружбу. Они меня даже берут в команду, когда в футбол играют. На тренировках только, конечно. А вот на свидания не приглашают, я еще на первом курсе им это запретила, категорически.

Живу я с родителями в самом городе, но часто на выходные езжу в деревню и иногда беру кого-нибудь из однокурсников с собой, за компанию. Дед моего товарища ведет в баньку и от души парит березовым веником, а моя бабушка Галя печет в русской печи пирожки и настоящие шаньги, так что ребята потом готовы все контрольные за меня делать, лишь бы я их еще раз с собой взяла.
Вот однажды, это было в ноябре, я решила пригласить с собой Сашку Колючкина. В первый раз. Он давно хотел, но я как-то не решалась. Дело в том, что он выглядит не совсем нормально, вернее, совсем ненормально. Мы-то в институте привыкли, даже преподаватели, к его зеленому ирокезу, сережкам и пирсингу на самых неожиданных местах лица.
Сашка говорит, что не только лица, но я эту тему старательно избегаю, достаточно того, что доступно взгляду. Так-то он парень классный, добрый, веселый, не жадный, учится хорошо. Поэтому наши профессора и прощают ему такие вольности. Но вот к бабушке и деду везти его было страшновато, они же такое только по телевизору видели и то не факт. Но просился Сашка давно и настырно, так что я капитулировала, и мы в субботу ближе к обеду отправились в деревню.
Ой, забыла еще одну вещь рассказать: мне родители накануне купили зверошапку, о которой я грезила еще с лета. Это такое меховое чудо с ушами на макушке. Кстати, они очень похожи на настоящие. А вниз свисают меховые полоски, лапки. Если надеть на голову и убрать волосы, точно на зверушку становишься похож. Я эту шапку теперь ношу в любую погоду, очень уж она мне нравится.

По пути перед автобусом я забежала в игрушечный магазин, купила бластер для сынишки моей подруги, что по соседству с моей бабушкой живет. У него как раз день рождения на следующий день, а он этими Звездными войнами вовсю бредит. Ну вот, доехали мы до нужной остановки, вышли, пошли по дороге в деревню. С утра погода была солнечная, теплая, но тут пошел дождик со снегом вперемешку, противный такой, да еще и ветер поднялся. Я довольная, что в теплой шапке, а Сашка, который с утра смеялся надо мной, что я так жарко оделась, съежился, капюшон от куртки на голову натянул, чуть ли не до самого носа.

Прошли мы полпути и вдруг видим, у дороги на поваленном дереве пристроился мужичок. Невысокий, худенький, но уже в годах. Он калачиком на стволе свернулся и храпит на всю округу. Как не падает, непонятно. Мы с Сашкой переглянулись и не сговариваясь, шагнули к нему. Присмотрелась я и узнала в мужичке деда Ивана, он к моему дедушке как-то приходил. Веселый такой дедуля, добрый, одна проблема, всегда пьяненький. Бабушка рассказывала, что жена у него, баба Надя, женщина крупная, строгая, с молодости пыталась его от горькой отучить. Что только не делала: и к бабке его водила, и травками поила, даже лесных клопов в водке настаивала, ничего не помогало. А бросить его не могла, любили они друг друга еще со школы. Четверых детей вырастили, которые им уже семерых внуков нарожали. Вот и маялась с ним, он пьет, она на него ругается, и так всю жизнь.

Подошли мы к деду Ивану, Сашка стал его за плечо тихонько трясти, разбудить хотел, чтобы не замерз тут. Мужичок закряхтел, глазами заморгал, сел и близоруко прищурившись, посмотрел на меня. Тут же глаза его распахнулись, в них промелькнул неподдельный испуг, и дед в ужасе отшатнулся. Мне даже смешно стало, он, наверно, решил, что я какой-то оборотень, шапка-то у меня очень на настоящую звериную голову похожа. Но в это время с головы моего друга капюшон свалился. Дед Иван резко перевел на него взгляд и нервно икнул. Это он увидел Сашкин ирокез с пирсингом придачу. И бластер в его руке. Тут мужичок экстренно протрезвел, глаза вытаращил, ртом, как лягушонок, воздух глотать начал. И, наконец, дрожащим голосом выдал:
- Ребята, а вы с какой планеты к нам?
Я хотела успокоить его, мол, свои мы, местные почти, но Сашка меня опередил. Он голосом робота проскрипел:
- Планета Крассурион, галактика Андромеда. Привет, землянин, - и помахал бластером.
Дед Иван медленно встал с поваленного дерева и бочком, бочком стал пятиться от нас в сторону деревни. Отойдя на несколько метров, он уже занес ногу на старт, чтобы убежать, но вдруг обернулся и выдохнул:
- А год сейчас какой?
Тут уже я не выдержала и подыграла Сашке:
- Три тысячи триста пятый, - отчеканила я таким же голосом.
Дед побледнел:
- Ох, тяпка-культяпка, меня ж Надюха убьет! Я к куму на часок в Медведки убегал, а сколько ж это прошло-то? – он почесал пятерней голову прямо через вязанную шапочку, потом махнул рукой и бегом, чуть ли не вприпрыжку рванул в деревню.
Мы несколько секунд молча смотрели ему вслед, а потом дружно расхохотались.

Бабушка крепко обняла меня прямо на пороге и приветливо поздоровалась с Сашкой, который уже боялся снимать с головы свой капюшон. Но вскоре все мы уже сидели за столом, и бабушка с дедом с улыбкой наблюдали, как весело подпрыгивает зеленый ирокез в такт проворно жующему пирожок хозяину. А потом дед повел Сашку в баню, но сначала заставил его снять все свои «висюльки», чтоб в парилке не обжечься. Сашка покорно снял и в кучку сложил. А когда он вернулся в дом, завернутый в одеяло, сам румяный от жара, волосы мокрые, растрепанные, почти нормального цвета, я даже залюбовалась на него.
- Саш, а ты такой хорошенький! – вырвалось у меня, - Может, не будешь на себя это цеплять?
- А пойдешь со мной в кино, тогда не буду, - улыбнулся он такой задорной улыбкой, что я радостно закивала в ответ.

На следующие выходные я опять приехала с Сашкой. Мы теперь с ним почти не расставались. А в деревне нас ждал сюрприз. Бабушка Галя сразу достала из старого буфета большой пакет со сладостями:
- Это вам гостинец от бабы Нади, жены Ивана. Говорит, дед пить бросил после встречи с вами. Он тогда домой прибежал, на колени перед женой бухнулся, просил прощения, что на тысячу лет случайно задержался, про зеленого человечка с волчицей рассказывал, и поклялся, что больше в рот ни капли не возьмет. Надежда сначала ничего не поняла. А когда мне рассказала, я догадалась, что это он вас на дороге встретил. Она, как узнала, ох и посмеялась. Но мужу решила ничего не говорить, очень уж он ей трезвым нравится.
Бабушка по-девичьи хихикнула, прижав пальцы к губам, а потом махнула рукой:
- Пошли, что ли, шаньги кушать, инопланетяне…

ФОТО ИЗ ИНТЕРНЕТА

Расплата за жестокость
На стены больничной палаты яркое весеннее солнце отбрасывало от деревьев затейливую тень. Бледная пожилая женщина лежала на кровати и сквозь слезы смотрела на это темное пятно. Затуманенное болезнью сознание прокручивало перед ее глазами прожитую жизнь, вновь и вновь напоминая о том, что за все свои поступки рано или поздно, но приходится расплачиваться…
Свете было шестнадцать, когда она впервые встретила в их подъезде Гену. Она выходила из своей квартиры на третьем этаже и увидела, как парень лет двадцати легко бежал верх по ступеням, в руках он держал букет больших ромашек. Видно было, что цветы были сорваны где-то на городской клумбе, но тогда это показалось ей очень романтичным. Девушка заглянула вверх, ей стало интересно, к кому же бежит такой красавчик? Молодой человек поднялся на пятый этаж и позвонил в квартиру Зои Грачевой, недавно разведенной женщины, которая была старше Светы на одиннадцать лет, и которая казалась ей ужасно старой. Света от удивления даже замерла. А, когда Зоя открыла дверь и парень протянул ей цветы, при этом встав на колени и умоляя пустить его, потому что он безумно влюблен, Света чуть не задохнулась от зависти, она тоже так хочет! Чтоб и ромашки, и признание в любви на коленях. И парня этого хочет. Зачем ему какая-то старуха?
Только как бы она не старалась, Гена не обращал на нее внимание. Он настойчиво ухаживал за Зоей, которая была старше его на семь лет и все же со временем смог растопить ее сердце. Зоя поверила в его любовь и полюбила сама. Они поженились. Света от злости стала встречаться с разными парнями, специально подгадывала, чтобы Гена видел ее целующуюся с кем-нибудь в подъезде, надеялась на то, что он заметит ее и начнет ревновать.
Но парню было не до нее. Он все время спешил домой, где его ждала жена и маленький Петя, который родился через девять месяцев после свадьбы. Свету переполняла злость и, как только ей исполнилось восемнадцать лет, вышла замуж за Николая, первого, кто ее позвал. Лишь бы не видеть чужое счастье.
Николай был довольно обеспеченным, уже два раза разведенным мужчиной. У него было четверо детей от предыдущих браков, поэтому он еще перед свадьбой предупредил Свету, что категорически против того, чтоб она рожала. А Света и не собиралась, она не любила детей. Вернее, она просто не знала, что такое материнская любовь. Отец девушки умер, когда ей было три года, а Саше, ее младшему брату всего полтора. Света не помнит, каким был папа, но матери они точно были не нужны. Мама постоянно искала нового любовника. Меняла она их с периодичностью раз в пару месяцев, говорила, что не хочет ни к кому привыкать, но и без любви не может. А дочь с сыном росли сами по себе, вот им то ее любви точно не доставалось. Лет до десяти Света пыталась обратить внимание матери на себя, но потом ей надоело, и она нашла себе более интересное общество, на улице. Матери не было до нее дела, так что никто не пилил ее за то, как поздно и в каком виде она возвращается домой. Света была по-своему счастлива и не понимала Сашу, своего младшего брата, который целыми днями сидел за учебниками и радовался полученным пятеркам.
С Николаем Свете было весело, они ходили по ресторанам, ездили с его коллегами по работе на шашлыки.
Девушке нравилось, что муж хвастается ею перед своими знакомыми, мол, какая у него жена - молодая, красивая. Он ее и на работу неплохую пристроил, и одежду красивую покупал. Так что Свету все устраивало. И про маму, брата, да и Гену она совсем забыла.
Так пролетело больше десяти лет. Наступили трудные девяностые. Света заметила, что, Николай стал замкнутым и напуганным. А однажды пришел домой и прямо заявил ей, что квартира эта больше не его, так что они должны срочно съехать. Когда девушка спросила, где же они будут жить, он пожал плечами и ответил, что она вернется к матери, а он уходит к своей первой жене, она уже простила его и согласилась опять с ним сойтись. Света была в ярости, но ничего поделать не могла, поэтому собрала свои вещи и вернулась домой. Мама словно и не заметила возвращения дочери, а Саша был очень рад, он всегда скучал по сестре. Но через пару месяцев Света познакомилась с другим мужчиной, ушла жить к нему, потом еще к одному, и еще. Она уволилась с работы, стала выпивать, спать со всеми друзьями сожителей, и в тридцать пять лет, когда последний «муж» выкинул ее с какими-то тряпками на улицу, опять вернулась в родительскую квартиру. Мать к этому времени уехала с очередным любовником жить в другой город, а у брата уже была жена и двое маленьких детей. Саша без разговоров освободил сестре одну из трех комнат, он не мог выгнать ее на улицу. Но Света так жить не хотела.
Вот тут она и вспомнила Гену. Вернее, столкнулась с ним в подъезде. Мужчина спускался с пятого этажа, а Светлана в это время выходила из квартиры. Ну и ударила его дверью. Нечаянно, но довольно сильно. Он вскрикнул, а Света стала извиняться, кокетливо улыбаясь и радуясь, что именно в этот день она накрасилась и уложила волосы. Девушка знала, что выглядит еще довольно неплохо.
Они вместе вышли на улицу и остановились.
- А я в тебя была влюблена, - прямо заявила соседу Света, - Мне шестнадцать было, когда я тебя увидела. Знаешь, как я страдала от своей любви? А ты же даже не замечал меня, только о своей Зое и думал.
- Не замечал, - задумчиво кивнул Гена, жадно и откровенно осматривая ее фигуру, - Дурак был. Такую красоту прозевал. Уперся в Зойку, теперь вот мучаюсь.
И Гена рассказал, что у Зои онкология. Она постарела, стала слабой, худой, о муже совсем забыла. Только лекарства пьет, да по больницам ездит.
- Бедненький, - с притворным сочувствием прикоснулась к его руке Света, - Наверно, устал без ласки? Пойдем ко мне, я тебя кофе напою. У меня дома до вечера никого не будет, никто нам не помешает.
Гена прищурился… и согласился. С того дня они стали часто встречаться. Саша с семьей по выходным уезжали к родителям жены в поселок, так что квартира на это время была свободна. Гена даже иногда ночевал у Светы. А через пару месяцев Зоя совсем слегла.
Сначала ее положили в больницу, но вскоре выписали, с сожалением сказав, что больше уже ничем ей помочь не могут.
- Теперь еще и ухаживай за ней! – скривив губы, проговорил Гена, обнимая в постели Свету, - Петька еще в Армию через неделю уходит, так бы хоть он возился с матерью. Вот ты, Светка, здоровая, красивая баба, - вдруг опершись на локоть, заглянул в глаза любовнице мужчина, - Такая жена должна быть, а не доходяга, как Зойка.
- Так я могу и женой, - обрадовалась Света, - А то, что сын в Армию уходит, так это и хорошо! Зоя же в дальней спальне лежит? Я могу смело к тебе приходить, а она и знать не будет, встать-то не сможет! А я тебе и кушать наготовлю, и приберу. И пригрею…
- Краса ты моя! – обрадовался Гена, - Точно женюсь на тебе! Как только Зойка помрет, так сразу и женюсь, - и он жарко поцеловал Светлану.
После ухода Пети на службу Света стала каждый вечер приходить к Гене. Вернувшись с работы, он наскоро кормил Зою, переодевал ее, давал лекарство и с чувством выполненного долга уходил на кухню к ожидающей его Светлане. Сначала любовники вели себя тихо, боялись, что Зоя что-то заподозрит, но со временем совсем перестали осторожничать. Гена понимал, что Зоя слышит, как они веселятся, пьют, а ночью шумно занимаются любовью. Он даже стеснялся смотреть ей в глаза, радуясь тому, что Зоя его не упрекает, потому что она уже не могла разговаривать. Но он и не считал себя в чем-то виноватым, ему же всего сорок лет, он еще молод, здоров, у него есть свои потребности! Так что пусть Зоя радуется, что он, вообще, ее не бросает. Света его полностью поддерживала, она сама не могла дождаться, когда Зоя насовсем покинет свою квартиру.
Все это время Света не видела Зою, но однажды, хорошо подвыпив, она пошла в туалет и, качнувшись, случайно толкнула дверь в комнату, где лежала умирающая жена Геннадия.
Света потянулась за ручкой двери, но замерла, встретившись взглядом с Зоей. Глаза лежавшей на несвежей, скомканной постели женщины казались неестественно огромными, таким худым было ее лицо. Зоя плакала, тихо, горько, губы ее слабо шевелились, а тощие ручки пытались сжать кулачки. Света замялась, ей даже на секунду стало неловко, но она тут же брезгливо фыркнула и просто ушла, захлопнув дверь.
На другой день Зоя не проснулась. На похоронах Гена даже и не пытался делать скорбное лицо. Петя, которого отпустили со службы попрощаться с мамой, был в ярости. Он не мог смотреть, как отец, выпив на поминках, в открытую на его глазах зажимается с соседкой, которая хозяйничала в их квартире, как в своей собственной. Когда Петя высказал все прямо в лицо Гене, тот разозлился:
- Ты мне указывать будешь, щенок? Надоел ты мне, как и мамаша твоя чахоточная, не нравится, вали отсюда! – и с пьяной усмешкой махнул рукой на дверь.
- Ненавижу тебя! – прошептал Петя, собрал свои вещи и выбежал из квартиры.
А Света подошла к Гене и жарко его поцеловала. Через минуту они уже были в спальне.
Через два месяца они расписались. Сделали ремонт, купили кое-что из мебели. А еще через полгода Светлана поняла, что беременна. Ей было уже тридцать семь. Не молоденькая уже. Но стала она замечать, что Гена на других женщин заглядывается, а ни его, ни квартиру она терять не хотела. Петя после Армии уехал на Север и от наследства отказался, так что, если здесь будет прописан ее ребенок, то она уж в любом случае никуда отсюда не съедет. Света решила рожать. К тому же она с удивлением поняла, что очень хочет этого малыша.
Сережа родился недоношенным и очень неспокойным. С первых дней мальчику нездоровилось. Целыми сутками он орал и орал. Света не отходила от него ни на шаг, она не спала, не ела. Только и делала, что давала ребенку лекарства и качала его на руках. Женщина запустила себя, часто забывала даже расчесаться. Гена даже и не думал помогать ей, а, когда она его упрекнула в этом, так накричал на нее, что Света долго потом ревела, уткнувшись в пеленки сына.
Вскоре после этого Гена впервые не ночевал дома, потом опять и опять, а через пару месяцев он ушел совсем. Света боялась, что он будет делить квартиру и имущество, но этого не случилось. Через три месяца Гена напился какой-то гадости и впал в кому. Пролежав восемь дней, он умер, так и не придя в себя. Хоронила его Света. И тоже не очень-то горевала на поминках. Петя, к ее радости, на похороны не приехал.
Прошли годы. Светлана жила только ради сына. Работала на трех работах, чтобы купить ему все самое лучшее, даже с братом порвала общение, потому что Саша пытался показать ей, что с мальчиком не все в порядке. Сережа рос грубым, балованным ребенком. В школе на него постоянно жаловались. Мальчик никого не уважал, ни учителей, ни одноклассников. Жестоко бил младших, обзывался. Светлана всегда защищала его, даже и не пытаясь выслушать учителей. Но, когда в четырнадцать лет Сергей впервые ударил ее за то, что она не дала ему денег на пиво, она испугалась. Только было уже поздно. Сын с каждым днем все больше издевался над матерью, оскорблял, бил, воровал деньги, продавал вещи из квартиры. В семнадцать он впервые выкинул ее на улицу, чтобы она не мешала ему пить с друзьями. Света плакала и ненавидела. Всех.
В восемнадцать Сергея посадили за наркотики. Светлана даже обрадовалась, что поживет спокойно. Но через год она почувствовала себя плохо, обратилась к врачам и узнала о страшном диагнозе. У нее была онкология.
Светлане сделали операцию, после которой она долго лежала в больнице. Когда ее выписали, ухаживать за ней было некому, поэтому женщина пыталась справиться сама. От нагрузок ей стало хуже и однажды Светлана потеряла сознание. Она долго пролежала на холодном полу, одна в пустой квартире. Очнувшись, Светлана еле доползла до телефона и вызвала Скорую.
В больнице, немного придя в себя, женщина попросила врача позвать ей священника. Светлана понимала, что долго она уже не проживет. И ей было страшно. Вся ее недолгая, бестолковая жизнь, словно вечное кино, крутилась перед ее глазами, а Светлана была вынуждена вновь и вновь смотреть этот жуткий «фильм», в сотый раз с ужасом натыкаясь на, полные слез, несчастные глаза Зои. Каждый раз сердце ее сковывал лед, потому что сейчас Светлана хорошо представляла, как тяжело было Зое знать о скорой своей смерти и видеть циничное предательство мужа. Светлана знала, что и болезнь, и такой сын – это плата за ее бессердечие.
Священник выслушал исповедь Светланы, причастил ее и сказал, что Господь ее простил.
А женщина качала головой и тихо плакала, нет, не от облегчения, а от того, что она поняла - мало прощения Божьего, если не знаешь, как простить саму себя. Светлана отвернулась и, сквозь слезы, стала смотреть на тень, пляшущую по стене. В ту ночь Светлана опять увидела рядом с собой Зою, но в этот раз в Зоиных глазах не было слез и отчаяния, они светились добротой и сочувствием. Зоя мягко улыбнулась, легко дотронулась рукой до лба Светланы и что-то тихо сказала…
На утро медсестра обнаружила, что пациентка умерла. Светлана лежала с закрытыми глазами, лицо ее было спокойным, а на губах застыла еле заметная улыбка…

Золотые сережки
Мальчик был худенький и не по годам серьезный. Таня подумала, что ему, наверно, лет семь. Девушка уже минут пять наблюдала за необычным посетителем, но не окликала его. Она смотрела на мальчика и представляла, что всего года через три ее Ванечке было бы столько же. Он пошел бы в первый класс, учился бы на «отлично», потому что Танин сын был очень смышленым и к тому же хорошо рисовал. Она бережно хранит свой портрет, который нарисовал Ванечка незадолго до… Таня почувствовала, как слезы опять накатываются на ее глаза и до боли сжала зубы. Она должна быть сильной, она обещала себе, хотя бы ради ее родителей, которые тоже очень тяжело перенесли гибель их маленького внука.
А вот ее муж Саша, похоже, не очень горевал. Он нисколько не винил себя в происшедшем. Но Таня была другого мнения. Ведь, если бы муж не оставил трехлетнего сына одного на кухне, а сам не валялся в спальне с телефоном, забыв обо всем, Ванечка бы не подавился и не задохнулся. Саша даже не вспомнил о сыне, пока не пришла с работы Таня и не увидела лежащего на полу в прихожей бездыханного малыша. Видимо, он стоял у дверей с пряником в руках, ожидая возвращения любимой мамочки.
Сразу после похорон, Саша заявил, что уходит от Тани. Оказывается, у него уже давно была любовница, с которой он и переписывался в тот вечер. Как Таня пережила все это, она и сама не понимает. Квартира, в которой они жили, принадлежала матери мужа, поэтому Таня собрала свои вещи и вернулась к своим родителям, в соседний городок. Чтобы совсем не раскиснуть, она сразу стала искать работу. И устроилась в ювелирный магазин недалеко от дома.
Работа ей нравилась, спокойно, красиво.
И люди, все разные. Кто-то покупает свадебные кольца, кто-то подарок родному человеку на юбилей, кто-то жене в знак извинения, а кто-то любовнице. Последних Таня не любила, особенно когда лоснящийся от жира и машущий пачкой денег мужчина, с самодовольной улыбкой хвастался, что у него молоденькая любовница, которую он, видите ли, разбаловал. Таким девушка не могла улыбаться даже дежурной улыбкой, за что уже не раз эти холеные ловеласы жаловались на нее Сергею Никитичу, директору магазина. Танино счастье, что он знал ее историю и жалел ее. А, может, и не только жалел. Замечала она уже не раз на себе долгий, задумчивый взгляд молодого начальника. Нет, не пошлый, наоборот, он словно… словно восхищался ею или даже был к ней неравнодушен. Таня не хотела и даже боялась думать об этом и старалась совсем на него не смотреть.
В тот день покупателей было мало. Понедельник, к тому же на улице шел мелкий противный осенний дождь. И тут этот мальчик. Он зашел в магазин, громко, вежливо поздоровался и стал разглядывать золотые украшения. С его красной куртки, которая была ему явно мала, капала вода. Видимо, он пришел издалека, раз успел промокнуть. Таня подумала, что он, наверно, замерз, но у них в магазине было очень тепло, поэтому она и не стала торопить маленького посетителя. Просто с грустной улыбкой наблюдала за ним и вспоминала своего Ванечку.
- Тетенька, - наконец подошел к ней мальчик, - Я хочу купить сережки для моей мамы. Хоть самые маленькие. У нее никогда не было золотых сережек. Мама у меня очень красивая, только папка ей никогда не разрешал украшения одевать. Даже один раз побил ее, когда она глаза накрасила, он часто маму бил, и меня, - мальчик нахмурил брови, помолчал, а потом вдруг улыбнулся: - Но мама его выгнала! Она смелая у меня. Без папки так хорошо! – он опять нахмурился: - Вот только мама совсем перестала со мной играть. Я сначала на нее даже обижался, а потом случайно услышал, как она тете Марине говорила, что ее никто уже не сможет вылечить, - мальчик посмотрел на Таню полными слез глазами: - Получается, она болела, а я думал, что она меня не любит. Тетенька, а разве бывает такая болезнь, которую нельзя вылечить?
Таня ничего не смогла ответить ребенку, она лишь пожала плечами. Мальчик поежился, словно от холода и тяжело вздохнул:
- Вот я и хочу купить маме сережки, она обрадуется и сразу выздоровеет. А деньги я уже давно собираю, я хотел себе игровую приставку купить. Этого же хватит? - и он достал из кармана пакетик с деньгами.
Таня увидела несколько бумажных купюр разного достоинства и много монет. Девушка сразу поняла, что этого ни на что не хватит, но ничего не сказала. Она с самым серьезным видом пересчитала деньги и задумалась. Не могла она сказать ребенку, что его мама останется без подарка. Таня решительно достала из витрины небольшие золотые сережки и показала их маленькому покупателю:
- Вот такие подойдут? На них сегодня скидка, как раз твоих денег хватит.
Мальчик радостно закивал головой, не отрывая восхищенного взгляда от украшения. Когда Таня все оформила, он протянул руку и зажал сережки в кулачке:
- Спасибо! – прошептал он и пошел к выходу, но перед дверями остановился, обернулся и, со счастливой улыбкой, помахал: - До свидания!
Таня долго смотрела ему вслед, а потом достала свой кошелек, вытащила оттуда несколько купюр из полученной утром зарплаты и положила деньги в кассу. Она не видела, как из дверей подсобки на нее внимательно смотрел директор.
Утром на следующий день в магазин зашла очень худая молодая женщина. Она подошла к прилавку, терпеливо подождала, пока Таня отпустит покупателей, а потом виновато улыбнувшись, протянула ей те самые сережки:
- Вчера мой Дениска купил их у вас, - она вдруг поежилась, - Он, правда, их купил?
Таня кивнула, не отрывая взгляда от ее лица. Мама мальчика показалась ей знакомой. Она была очень бледная и сутулая, сразу было видно, что какая-то болезнь съедала ее. Но ее глаза, казавшиеся сейчас такими огромными, были явно знакомы Тане. И вдруг она вспомнила:
- Дорохова, это ты? Иринка?
Женщина удивленно застыла, но тут же слабо улыбнулась:
- Таня? Баранова? Сколько же лет мы не виделись? Вроде в одном городе живем, а надо же!
- Двенадцать, - ответила Татьяна, - Мы же в восьмом учились, когда мои родители квартиру в другом районе купили и меня в третью школу перевели. В восемнадцать я замуж вышла и уехала отсюда, вот и не встречались мы до сих пор. А сейчас я вернулась, с мужем развелась и вот, теперь опять с родителями живу, - Таня с грустью смотрела на подругу детства, - А за сережки ты не переживай, на них вчера была очень большая скидка, так что все нормально. Носи на здоровье.
Ира радостно улыбнулась, даже румянец появился на ее впалых щеках:
- Спасибо, Танюшка, а я уж распереживалась, не украл ли их мой обормот? В последнее время я не очень смотрю за ним, приходится много по врачам мотаться. С мужем тоже развелась, думала, наконец-то, будем жить спокойно, сыном займусь, но, видно, не дано мне счастливой быть, - женщина тяжело вздохнула: - Прости, нагрузила тебя, пойду я.
Ира убрала сережки в потертую сумочку и пошла к выходу. Уже взявшись за ручку двери, она на несколько секунд замерла, а потом вдруг обернулась и, словно набравшись смелости, быстро спросила:
- Тань, а ты можешь за моим Дениской присмотреть? По старой памяти? Мне нужно в больницу лечь, а у меня никого нет, ни родителей, ни подруг. Одного его не оставить, он у меня, конечно, самостоятельный, но ему же семь только, и в интернат его отдавать не хочется, он ранимый очень, его обидеть легко, - Ира с такой болью и надеждой смотрела на бывшую одноклассницу, что Таня только быстро закивала головой.
Ирина торопливо, словно опасаясь, что подруга передумает, написала на листочке свой новый адрес и номер телефона, сказала, что она с сыном будут ждать Таню вечером в гости и быстро ушла.
После работы Татьяна позвонила родителям, чтобы не теряли ее, зашла в магазин, купила сладости к чаю и вскоре стучала в старенькую деревянную дверь на третьем этаже пятиэтажки в трех кварталах от магазина.
Домой она вернулась поздно. И уснула в ту ночь только под утро. Таня вспоминала, как ужаснулась, в каких условиях живут Ира и Дениска. Квартира была чистой, но обстановка настолько бедной, что не верилось, что так можно жить в наше время. Пока мальчик уплетал вкусняшки, Ира рассказала, что муж ее был очень жестоким человеком, часто за всякие мелочи бил ее и сына, не разрешал ей работать, потому что ревновал ко всем подряд. Но и свою зарплату никогда ей не отдавал, покупал иногда продукты, но их совсем не хватало, а об одежде или ремонте, вообще, разговора не было, тем более, что квартира принадлежала Ире, она ей от бабушки досталась. Зато на себя денег не жалел, и на бутылку находил. А Ира втайне днем ходила по соседям, за копейки прибирала, готовила, так и покушать хоть немного, но приносила, и на одежду сыну наскребала. Купит, этикетки поотрывает, помнет, а мужу говорит, что кто-то отдал почти новое. А тот еще возмущался отборным матом, что могли бы и получше вещи отдать, жлобы. Как прожила Ира с таким чудовищем больше шести лет, и сама не понимает. Но, когда однажды он так сильно ударил сына, что Дениска потерял сознание, она вызвала Скорую и пригрозила мужу, что, если он не уберется с вещами из ее квартиры до приезда врачей, она расскажет им правду и его посадят.
Мигом, ведь, собрался! С Дениской все обошлось, а Ира на следующий же день заявление на развод подала, вскоре и работу подыскала. Обрадовались они, что жить будут теперь счастливо, но через полгода со страшными головными болями ей пришлось обратиться в больницу, где и узнала она, что не прошли бесследно побои мужа. Почти год уж она борется с болезнью, врачи лечение назначали, выписывали лекарства дорогущие. Но Ира их купить не могла, потому что сначала ей нужно было накормить и одеть сына, он слишком долго не видел нормальной жизни. Покупала какие-то другие, дешевые лекарства, но они не помогали. Вот и дошла ее болезнь до такой стадии, что врачи прямо заявили, жить Ирине осталось, может, неделю, а, может, год, как организм будет бороться. Единственное, что ей предложили, это лечь в больницу на пару недель, чтобы немного поддержать ее. Она хотела отказаться, не знала, с кем оставить Дениску, но вот, к счастью, встретила Таню.
На следующий день, после работы, Татьяна пришла за мальчиком. Дениска уже собрал свои учебники и одежду в сумку и школьный рюкзак.
Он серьезным тоном в десятый раз твердил своей маме:
- Слушай врачей. Если будешь хорошо лечиться, то обязательно выздоровеешь. Не пей холодную воду. Кушай хорошо. Тебе силы нужны.
Таня смотрела, как Ирина, грустно улыбаясь, крепко обнимала сына и боялась заплакать, она не понимала, как так получается, что ребенок и мама должны потерять друг друга? Почему смерть забрала у нее ее Ванечку, а у Дениски пытается отнять его маму? В чем они виноваты?
- Теть Тань, Вы не бойтесь, я послушный, - сказал Дениска, когда они подходили к дому Татьяны, - И уроки сам делаю. И гладить даже умею, - он немного помолчал и вдруг громко добавил срывающимся голосом: - А мама выздоровеет, потому что она сережки мои одела. Вот!
Дениска стал жить с Таней и ее родителями. Мальчишка оказался очень добрым и не по годам хозяйственным. Вот только грустный он был, по маме очень скучал, хоть и возила его Татьяна в больницу каждый вечер после работы. Прошла неделя, становилось понятно, что Ирину не выпишут, ей с каждым днем становилось все хуже и хуже. И однажды ночью Тане позвонили из больницы и сказали, что Ире совсем плохо, что, если она хочет успеть попрощаться с подругой, ей нужно срочно приехать. Таня посмотрела на спящего Дениску, укрыла его потеплее и поехала в больницу.
- Я боюсь за сына, - тихо, сквозь слезы, прошептала Ира, когда увидела Таню, - Его же теперь отдадут в детский дом. Ты можешь его навещать там, хоть иногда? У него же больше никого нет.
- Я не брошу его, - твердо ответила ей Таня, стараясь не заплакать, - Не брошу, обещаю. Я не отдам его туда.
- Я знала, что ты настоящий друг. Возьми это, - девушка, едва подняв руку, показала на листок бумаги, лежавший на тумбочке рядом с ее кроватью, - Может, пригодится. Передай сыну, что я его очень люблю.
Сказав это, Ира прикрыла глаза и затихла …
Дениска не плакал. Он сидел на стуле и смотрел в окно. Потом повернулся к Тане и тихо обреченно спросил:
- Теть Тань, а когда меня заберут?
- Ну уж нет, - покачала головой Татьяна и присела около него на корточки, - Я такого мальчишку никому не отдам! Мне такой самой нужен! Ты хочешь остаться со мной?
Дениска быстро закивал, крепко обнял ее за шею и все же расплакался.
Таня взяла отпуск, организовала похороны Ирины, а потом она и Дениска начали делать ремонт в его квартире.
В органах опеки Татьяне пошли навстречу, помогла бумага, которую ей оставила Ира. В ней было согласие на опеку ее сына, которое заверил главврач больницы. Дениска понемногу приходил в себя, он с удовольствием помогал Тане с ремонтом, намазывал обои клеем, подметал, выносил старые обои.
Однажды, когда мальчик вышел из квартиры с пакетом мусора, в двери вошел высокий плотный мужчина. Он по-хозяйски прошел в квартиру и встал в дверях комнаты, опершись на косяк.
- Неплохо устроилась, дамочка, - проговорил он с пьяной усмешкой, - Что, решила квартиру Иркину себе хапнуть? Не получится! Моя квартира, поняла? И сын мой! Вот подам в суд, так его мне отдадут, со всем потрохами. А квартиру переоформлю, тогда можно будет и в детдом его спихнуть. Где пацан-то? – мужчина огляделся вокруг и увидел сына, который входил в двери квартиры: - Дениска, я соскучился, сынок, - плаксивым голосом проговорил мужчина, резко схватил за руку растерявшегося мальчика и захохотал: - Что, поверил, гаденыш? Стой, не дергайся, или забыл, как я вас с мамкой уважать меня учил?
Дениска перестал вырываться и стоял бледный, со слезами в испуганных глазах.
- Отпустите мальчика, - попросила мужчину Таня, - Зачем он Вам? Вы же его не любите.
- Конечно, не люблю, - продолжал мерзко смеяться незваный гость, не отпуская Денискину руку, - Я и не спорю, я люблю, когда у меня квартирка есть. Моя. Так что гоните мне стоимость этих двух комнат или я отсужу пацана.
Таня смотрела в, полные ужаса, глаза мальчика и не знала, что ей делать. Она была готова на все, только чтобы этот ужасный человек не забирал у нее Дениску, чтобы оставил их в покое. Но тут мужчина вдруг вскрикнул, отпустил сына и скривился от боли, потому что кто-то крепко заломил ему за спину его вторую руку.
- Танюш, вызови-ка полицию, - раздался из-за спины горе-папаши спокойный голос Сергея Никитича, - Думаю, они не похвалят этого наглеца за такой шантаж, а уж ребенка ему точно никто не доверит.
После того, как полицейские увели в наручниках Денискиного папу, Таня, наконец, спросила у своего начальника:
- Как Вы здесь оказались?
- Мне рассказали, что случилось с твоей подругой и про мальчика тоже. Я испугался, что ты уволишься. А я не могу так просто отпустить тебя. Я эти две недели никого не слышу, не вижу. Я спать перестал. Таня, я не могу жить без тебя, я тебя люблю, - Сергей Никитич покраснел от смущения, а потом вдруг резко посмотрел Татьяне прямо в глаза: - Выходи за меня замуж. Вместе с Дениской твоим.
Мальчик, который стоял, обняв Таню за пояс, поднял на нее голову и, кивнув, очень серьезно сказал:
- А я вот от такого папки не отказался бы. Такой и сам не обидит, и от других защитит. Может, согласимся?
Таня крепко сжала губы, хрюкнула и, не удержавшись, громко расхохоталась, а вслед за ней и Дениска с Сергеем Никитичем.
В комнате, среди нарезанных обоев стояли, обнявшись, мужчина в строгом, элегантном пальто, девушка, в испачканной клеем домашней одежде и мальчик с грустными глазами, в которых вдруг загорелся огонек надежды на счастливую жизнь. Они уже не смеялись, просто крепко держали друг друга в объятьях, словно боялись, что неведомая сила может их разлучить. А за стенами этого огромного дома другие люди ужинали, смотрели телевизор, читали, разговаривали. Кто-то был счастлив, кто-то грустил и у каждого из них была своя дорога. А, вот, какой она будет, ровной, гладкой или в ухабах, длинной или короткой, никто не узнает, пока не пройдет ее до самого конца…

Гуляка
- Да чтоб те пусто стало, гуляка треклятый! Опять до Томки побёг? – грозила Нюра Парошина кулаком вслед мужу, убегающему со двора с мешочком, в котором лежало десятка полтора яиц.
Бежал Степан шустро, но яйца берег, боялся побить, ему обязательно нужно было донести их до Тамары в целости.
Нюра еще что-то крикнула ему вдогонку, но уже совсем беззлобно, потом махнула рукой и спокойно пошла в дом, нужно было проверить воду, что грелась на печи, надумала женщина стиркой с утра заняться.
За этой сценой наблюдала с соседского двора Ниночка, внучка бабы Гали. Девушка училась в области на учителя биологи и на летние каникулы обязательно приезжала к своей бабушке. Очень уж по душе была Ниночке деревенская жизнь, она даже решила для себя, что после института тоже уедет в какое-нибудь село, пусть даже самое маленькое и глухое, там детей учить тоже нужно. Таких, например, как Наташа с Любашей, это дочери тетки Нюры и дядьки Степана. Соседские девчонки частенько прибегали к Ниночке, садились рядом с ней на скамейку у калитки и с замиранием сердца слушали ее рассказы про удивительных животных: зебр, хамелеонов, панд.
А Нине очень нравилось наблюдать за семьей Парошиных. Нюра была высокой, немного грузной женщиной, она часто кричала на своих домочадцев, отчего казалась злой и ужасно строгой. Но на самом деле Нюра имела добрый нрав и очень любила дочерей и своего непутевого Степана. Муж ее был чуть пониже ее ростом, тихий и молчаливый, но нет, не угрюмый, наоборот, он все время слегка улыбался и часто обнимал или легонько гладил по голове своих, в общем-то, уже не совсем маленьких дочек. А на крики жены он совсем не обращал внимание, знал, что это она не со зла, просто Нюра считала, что так она кажется более внушительной, очень уж ей хотелось, чтобы все думали, что это она глава семьи. Степан и не собирался оспаривать главенство, ему было достаточно того, что в доме мир и лад. А в чем-то серьезном, жена все же посоветуется с ним, куда без этого?
Помните, мы назвали дядьку Степана непутевым? Вот это то и была главная тайна семьи Парошиных, которую никак не могла разгадать Ниночка. Дело в том, что у Степана была любовница! Об этом все знали, и односельчане, и сама Нюра. Звали его пассию Тамарой. Нина недавно видела ее в местном сельпо, невысокая грустная женщина лет тридцати пяти, худенькая, с косой вокруг головы. Довольно симпатичная женщина, в такую можно влюбиться. Вот только одета очень уж бедно, на ней была явно кем-то отданная ношеная одежда. Тамара купила четыре буханки хлеба, приветливо кивнула на прощанье женщинам в очереди и уверенной походкой вышла из магазина. Нина даже удивилась, местные сплетницы наверняка всем растрезвонили, что дядька Степан к ней бегает, почему же никто ее не осуждает? Не шепчутся за спиной, наоборот, по-доброму с ней здороваются, за детей спрашивают.
Но больше всего не могла понять девушка его жену. Почему тетка Нюра так спокойно относилась к тому, что у мужа есть любовница, к которой он бегает, практически, в открытую? И еще и продукты ей носит.
У своей бабушки Нина спрашивать постеснялась, подумает еще, что внучка в чужие дела нос суёт, так что наблюдала за соседями, да голову ломала в догадках. Пока однажды не увидела, как сосед аферу с петухом ловко провернул. Степан под вечер сидел на своем крылечке и задумчиво смотрел на хлопотавшую во дворе жену. И на гуляющего по свежей травке петуха. Петух был большой и явно уже не молодой. Потому что в стороне с курочками ворковал более молоденький петушок, который и прогонял старого прочь.
Степан, уличив момент, когда жена отвернулась, вдруг быстро схватил лежавший на земле рядом с ним камень и ловко метнул его в одинокого петуха. Петух подпрыгнул на месте, заклокотал и полетел по двору, хромая на одну ногу.
- Нюрочка, ёлкин паровоз, с петухом-то с нашим беда! – крикнул наигранно обеспокоенным голосом дядя Степан, - Захворал, видать, старичок! Не гоже такому по двору гулять, как бы другие куры от него не набрались заразы.
Мужичок подскочил, ловко петуха поймал и махом ему голову топором оттяпал. Нюра даже сказать ничего не успела. Стояла, ртом воздух хватала, да руками взмахивала, отчего на большую взъерошенную курицу сама похожа стала. А Степан петуха за лапы схватил и бегом со двора:
- Я его подале выкину, вдруг у него чума какая, елкин паровоз!
Степан по улице припустил, а у Нюры, наконец, голос прорезался:
- Куды?! Опять Томке потащил? – гаркнула она так, что куры с выжившим петухом прижались в испуге к матушке-земле, - Ну, паршивец, домой можешь не вертаться! Не пущу! – и женщина так притопнула ногой, что не удержалась и упала на траву.
Нюра заохала, растирая ногу, а Ниночка, которая все это видела, перепрыгнула через забор и подбежала к соседке:
- Теть Нюр, больно, да? Давайте помогу, - она потянула соседку за руку и та, кряхтя, поднялась, - Что ж он так? Хороший же, вроде, мужик, - нерешительно проговорила девушка и тут же прикусила язык, вдруг, соседка сейчас совсем расстроится.
Но Нюра неожиданно улыбнулась:
- Хороший, - кивнула она, - Очень хороший. Ты не смотри, что он вот так, в открытую, туда бегает, это не его вина, это жизнь так распорядилась, - Нюра тяжело вздохнула и вдруг махнула рукой: -Пойдем, девонька, чайку с медом попьем, поболтаем о нашей бабьей доле.
Через несколько минут женщины уже сидели за большим деревянным столом с кружками горячего чая, от которых вкусно пахло душистыми листьями смородины. Нина даже замерла, боясь дышать, она ждала, когда тетя Нюра откроет ей свою тайну.
- Мы выросли в одной деревне, здесь, - начала рассказ Нюра, - Степа старше меня на два года, а Томка младше на год. Но я и она учились в одном классе, а после седьмого вместе пошли работать на ферму. Мне любая работа нипочем, крепкая я с детства была, а она маленькая, худющая, корова хвостом махнет, ее сквозняком откидывало.
Тамара мечтала медсестрой стать, но ее тетка, с которой она жила, заставила ее на ферму идти. Родители Тамары жили далеко, у них, кроме нее еще пятеро старших было, и все девки, вот они ее и отдали тетке бездетной. И забыли про нее, а может, не хотели душу себе рвать. Тетка Тамару взяла на воспитание, а вот полюбить забыла, относилась к ней, хуже, чем к рабыне, - Нюра задумалась, словно улетела в свою молодость, - А потом пришел со службы Степа. Вроде, ничего в нем особенного, недоросток с конопушками, а вот, как улыбнется, так у девчонок дух захватывало. В него полдеревни девок влюблены были. А он в Тамару влюбился. Под окнами дома ее тетки ночами просиживал. Он за забором, а Тома в окошко через шторочку на него смотрит и плачет. Знали они, что его родители ни за что не согласятся на их брак. Кому нужна такая худосочная невестка, да еще и без всякого приданного. А то, что красавица, так от этого какой толк?
И вдруг рано утром в воскресенье заходит ко мне в комнату мой отец и строгим голосом приказывает надеть лучшее платье, да косы покрасивше заплести. Я и испугалась, и обрадовалась, поняла, что сватать будут, только не знала – кто? А как Степу увидала, так от счастья и речи лишилась. Радуюсь, а сама про Томку думаю, и оттого у меня душа болела, словно украла я у нее счастье. Словно обманула ее, предала. Я потом попросила ее не обижаться на меня, а она и не думала. Она была готова к этому.
Свадьба у нас шумная была, родители наши не поскупились, всю деревню три дня поили – кормили.
Степа сначала грустил, потом взял себя в руки и начали мы жить одной семьей. Ровно через девять месяцев я родила первую дочку, еще через два года - вторую. Степа их без памяти любит, да и они его. А Тамара через год после нашей свадьбы вышла замуж за городского, вроде, инженера. Он приезжал к родственникам в нашу деревню, увидел ее и так влюбился, что уже через две недели сватать приехал. Она сразу согласилась, давно мечтала от тетки своей уехать. Муж ее хорошим человеком оказался, берег ее, уважал. Тамара ему четверых детей родила. А недавно, около года назад, в городе на заводе, где он работал, пожар случился, он полез людей спасать, спас многих, но и сам сильно обгорел, врачи пытались его спасти, не смогли. Тамара в городе с детьми голодать совсем начала, вот и вернулась в деревню, в теткин дом. Сама тетка ее померла уж, дом года два нежилой стоял. Тамара его вычистила, огород засадила, так и живут. Работает она санитаркой в местной больничке, зарплата маленькая, на пять ртов не хватает, вот и носит ей мой Степа по старой памяти то сметаны, то курочку, я, вроде, ругаюсь, а сама-то понимаю, тяжко ей. Сначала пужалась, что уйдет мой Степан к Тамаре, что любит ее до сих пор, а потом успокоилась, не такой он, не предаст. Столько лет мы с ним в любви и согласии прожили. Я ж только напоказ боевая, а так, могу и паука испугаться. Знает он, что я без него пропаду, да и девочек наших без памяти любит. А петух, да и Бог с ним, у нас еще один есть, молодой, - Нюра залихватски махнула рукой, встала, поправила фартук и добавила с улыбкой:
- Засиделись мы, надо ужин готовить, Степочка скоро вернется, а у меня стол пустой.
Ниночка кивнула, поблагодарила хозяйку за чай и пошла домой. Уже открывая свою калитку, она увидела, как по улице торопливо шагает дядя Степан, без петуха, но с довольной улыбкой на конопатом лице.

Папа для Анечки
«Прости…» - наверно, самое страшное, что может прочитать солдат в письме от своей любимой девушки, которая провожала его в Армию. Кирилл смотрел на слова, написанные знакомым, очень аккуратным почерком и не мог понять, о чем ему пишет его любимая, родная Настенька. Другие ребята, сообразив, что в письме написано что-то плохое, даже затихли, никому не хотелось оказаться на месте их товарища.
Некоторые даже дружески похлопывали его по плечу, пытаясь как-то поддержать друга, но Кирилл ничего не замечал, он был в этот момент очень далеко, там, на Родине, где живет его Настя, которую он любил с седьмого класса.
Жили они в районном центре на одной улице. Через два дома друг от друга. Учились в одном классе. Даже в садике в одну группу ходили. Только тогда они были злейшими врагами. Кирилл постоянно стягивал резинки с кучерявых волос Насти, а девочка, как могла делала ему всякие вредности.
Что-нибудь разбросает или стукнет кого-то исподтишка, а потом на Кирилла покажет.
Воспитательница ругает, маме мальчика жалуется, а он только кулак девчонке показывает или рожицы корчит.
Так они враждовали до конца шестого класса. А летом на речке, что сразу за городом, когда дети шумной ватагой плескались в воде, Настя неожиданно заплыла дальше, чем всегда и стала тонуть. Заметил это только Кирилл, который по привычке всегда следил за девчонкой. Не раздумывая, он бросился на помощь и вытащил ее на берег. Остальные ребята ничего даже и не заметили. Но с того дня Кирилл и Настя все время были вместе. Она из благодарности и восхищения, все же он ее спас, а он сначала из осторожности, боялся, что с ней опять что-то случится, а потом понял, что по уши влюбился в эту белобрысую худющую вредину.
Когда он уходил на службу, Настя так плакала, что ему было и больно, и радостно. Значит, любит и обязательно дождется. Но не дождалась. Прошло всего полгода, а в письме уже это: «Прости». Несколько дней Кирилл ходил ничего не соображая. Хорошо, ребята рассказали командиру, что с ним происходит. Так что парня никто не трогал. А потом боль притупилась.
Оставшийся срок службы истекал медленно, но все же не вечно.
Пришло время возвращаться домой. И вот Кирилл уже шел по знакомой улице, с замиранием сердца проходил мимо дома Насти, но, к сожалению, или, наоборот, к счастью, во дворе никого не было. В груди у парня вновь тяжело сжалось сердце, но тут он зашел во двор родного дома и увидел, как выбегает к нему навстречу плачущая от счастья мама. Радость от встречи с ней смогла заглушить обиду и отвлечь от горьких воспоминаний.
Прошло две недели. Любовь Олеговна, мама Кирилла, договорилась со своим начальником и солнечным июньским утром отправился парень устраиваться на работу. Идти нужно было через центр города. Погода стояла замечательная, ярко светило солнце, воробьи, облепившие куст, так увлеченно дрались и громко чирикали, что Кирилл не выдержал и громко хлопнул в ладошки, когда проходил мимо. Воробьи шурхнули в разные стороны, а парень весело рассмеялся, но тут же замер, он увидел сидящую на лавочке возле ЗАГСа Настю. Она плакала.
Всхлипывала, по-детски вытирая нос кулаком одной руки, а второй держалась за свой большой живот. Кириллу очень хотелось пройти мимо, но он не смог.
- Привет, - подойдя к девушке, сказал он тихо и нарочито равнодушно, но она резко дернулась, словно он громко прокричал ей на ухо.
- Привет, - хлюпнув носом еще раз, сказала Настя, посмотрев на Кирилла снизу вверх, - Ты приехал?
- Как видишь, - грустно улыбнулся парень и спросил: - Чего ревем? Муж бросил?
Настя поежилась и заплакала уже навзрыд:
- Он на регистрацию не пришел. У нас время на десять было, я пришла, а его нет. Я ему звоню, а он говорит, что не хочет на мне жениться, что не любит меня-я, а ребенок ему вообще не нужен! А как я одна с малышом? Еще и с родителями поругалась, сказала, что мы с Игорем квартиру снимем и я к ним даже ходить не буду. И куда мне теперь?
Кирилл стоял над рыдающей Настей и ему опять, как в детстве, очень хотелось ее спасти. К тому же он ясно понял, что любит ее так же сильно, как и раньше, несмотря на ее измену.
- Насть, а выходи за меня. Я сейчас пойду и договорюсь, чтобы нас расписали, согласна? Я-то тебя люблю. И ребенку твоему папкой буду. Кто там у тебя, мальчишка?
- Девочка, - сквозь слезы улыбнулась Настя, а потом нахмурилась и, недоверчиво глядя в глаза Кириллу, спросила: - Ты серьезно? Женишься на мне и ребенка примешь? Неужели, даже упрекать не будешь?
- Не буду, - замотал головой парень, - Но и ты пообещай, что будешь верной женой.
- Ладно, иди договаривайся. Хотя, навряд ли у тебя что-то получится.
Кирилл поцеловал Настю в щечку и побежал в здание ЗАГСа, на ходу крикнув:
- Ты только никуда не уходи! Я быстро.
Настя не ушла, но быстро у Кирилла не получилось. Удивительно, что, вообще, получилось. Он, красный от волнения, вылетел из дверей, схватил Настю за руку и потащил в ЗАГС. Через полчаса они вышли оттуда с новеньким свидетельством о браке.
Любовь Олеговна очень удивилась, когда, вернувшись с работы домой, застала там со своим сыном его бывшую девушку Настю. Женщине было неприятно видеть ее, еще не забылось, как воспринял предательство Насти Кирилл. Особенно Любовь Олеговну возмутило то, что променяла девушка ее сына на Игоря Дроздова, всем известного бездельника, живущего на деньги его родителей, которые держали ферму за поселком. Сами родители с раннего утра до поздней ночи работали, ухаживали за скотиной, доили коров, сдавали молоко, сметану, а Игорек возомнил из себя художника, нацепил на шею платок, намалевал пару «картин» и жил в свое удовольствие, ожидая богатых покупателей. А его мама всем рассказывала, какой он талантливый, и что руки ему беречь нужно, шедевры писать. Все знали, что Игорь просто лодырь, но вот Настя купилась на его чванство, влюбилась, дурочка.
- Мама, поздравь нас, мы с Настей сегодня расписались, так что теперь она моя жена. И у нас скоро будет ребенок, - Кирилл говорил это с радостной улыбкой, а Любовь Олеговна охнула и плюхнулась на стул, благо, рядом стоял.
- Сына, а ты в курсе, что она беременная не от тебя? – шепотом спросила женщина Кирилла, а тот только рассмеялся:
- В курсе, но это неважно, главное, мы теперь одна семья. А ребенок, он же всегда в радость, правда? Вот станешь скоро бабушкой, поймешь! – Кирилл взял за руку Настю, которая так ни слова и не сказала за это время, и повел ее в свою комнату.
А Любовь Олеговна держалась ладошками за свои щеки и качала головой, глядя им вслед. Не верила она Насте, но и указывать сыну не могла, знала, как он любит эту вздорную девчонку. Она решила помочь Насте влиться в их семью, может, и правда, получится из них счастливая семья?
Через три месяца родилась Анечка. Она была очень похожа на свою маму, так что об Игоре, к счастью, ничего не напоминало. Записали девочку на Кирилла, и он сразу почувствовал себя настоящим папой. Как только он привез Настю с дочкой из роддома домой, так и не отходил от малышки.
И качал ее на руках, и менял пеленки, и сидел рядом с кроваткой, наблюдая, как она спит. Настя и Любовь Олеговна только улыбались, наблюдая за ним. Мама Кирилла немного успокоилась, она видела, как благодарно и нежно относилась Настя к ее сыну, и почти поверила, что Кирилл не ошибся, женившись на ней.
Прошло шесть лет. Маленькую Анютку Любовь Олеговна и Кирилл любили до безумия. Девочка росла веселой и доброй. И очень смышленой. Она с удовольствием занималась со своей любимой бабушкой Любой. Они читали, считали и рисовали. Любовь Олеговна иногда с ужасом думала, что Кирилл мог и не предложить тогда Насте выйти за него, тогда Анечки бы не было рядом с ними.
Все было замечательно, пока однажды Любовь Олеговна не услышала, как Кирилл и Настя ругаются в своей комнате.
- Бабуля, - обняла ее Анечка, которая читала рядом с ней книжку, - Что-то мне страшно. Зачем они так громко кричат? Папа же никогда не кричит.
У Любовь Олеговны и самой душа была не на месте. Они не различала слова, доносящиеся из комнаты сына, поэтому волновалась еще сильнее. Но тут дверь распахнулась и оттуда вышла раскрасневшаяся Настя с большой сумкой в руках. Она присела около дочери и посмотрела ей в глаза:
- Анечка, я сейчас уеду, но ты не бойся, я буду звонить тебе, часто-часто. Я тебя люблю, но пока ты поживешь с папой, хорошо? – и не дожидаясь ответа девочки, быстро ее обняла, оделась и ушла.
Анютка хотела побежать за ней следом, но Кирилл подхватил ее на руки:
- Все будет хорошо, малышка, я тебе обещаю, - вот только голос у него был очень грустный.
Любовь Олеговна с тяжелым сердцем смотрела на сына и внучку. Она поняла, что случилось то, чего она боялась больше всего, Настя опять связалась с Игорем. И даже решила бросить Кирилла и Анечку. От мысли, что Настя могла забрать девочку с собой, у женщины даже похолодело на сердце. Как же они, Любовь Олеговна и Кирилл, остались бы без своего солнышка, что так грело и освещало их жизнь? Для кого бы она жарила блинчики с дырочками? Кто встречал бы Кирилла после работы с радостным визгом и бежал накрывать на стол, чтобы накормить голодного, как «серый волк» папочку? Какое счастье, что девочка осталась с ними, а уж без Насти они как-нибудь да проживут.
Потекли унылые дни. Кирилл приходил с работы и, даже не поев, ложился на свою кровать. Любовь Олеговна взяла отпуск, и сама водила Анечку в садик, потом забирала ее. Они гуляли в парке, занимались, но девочка уже не была такой веселой, она очень скучала по маме. Настя часто звонила свекрови, расспрашивала обо всем, как Аня кушает, что одела в сад, что нового прочитала? Разговаривала подолгу с самой Анечкой. Спрашивала и о Кирилле, только о себе ничего не говорила. А Любовь Олеговна и не спрашивала, хотя и чувствовала, что не все у Насти в новой жизни так гладко, как она ожидала.
Прошло полтора года. Настя звонила все реже, Кирилл успокоился, повеселел. А одним зимним вечером он привел в дом Вику и трехлетнего Владика, ее сынишку. Любовь Олеговна с Анюткой делали уроки и увидев на пороге раскрасневшихся с мороза гостей замерли от неожиданности.
- Мама, доча, познакомьтесь, это Вика и Владик, - смущенно и немного виновато сказал Кирилл.
Аня нахмурила брови и наклонила голову набок, с интересом разглядывая девушку, мальчишка ее совсем не заинтересовал. Вика была невысокого роста, с конопушками на носу. Не сказать, что красивая, но улыбка ее была приветливой и задорной. Девочке даже захотелось улыбнуться ей в ответ, но она сжала губы и сдержалась. Анечка поняла, что совсем не хочет, чтобы эта Вика со своим щекастым сыном была в их доме. А главное, девочка не хотела, чтобы папа их любил. Потому что он ее папа, и еще потому, что она надеялась, что мама вернется и они, как прежде, будут жить вместе. Анечка подбежала к отцу, схватила его за руку и оттащила в сторону.
- Папочка, а вдруг мама приедет, а у нас эта тетя со своим мальчишкой, - зашептала она, - Выгони их скорее, а то мама обидится и опять уйдет.
Кирилл тяжело вздохнул и погладил дочку по голове:
- Прости, малышка, но мама больше не будет жить с нами, никогда.
Аня с ужасом резко посмотрела ему в глаза, вырвалась из его объятий, крикнула:
- Ты предатель! – и убежала в свою комнату.
Любовь Олеговна приветливо поздоровалась с гостями, извинилась и ушла вслед за внучкой.
Через несколько дней Вика с Владиком переехали жить в дом Кирилла. Девушка оказалась очень хорошей, доброй. А Владик общительным, милым ребенком. Любовь Олеговна, которая сначала с опаской восприняла новую женщину своего сына, быстро успокоилась, она видела, что Кирилл и Вика по-настоящему любят друг друга и совсем не была против их свадьбы. Аня несколько дней не разговаривала ни с отцом, ни с Викой, но понемногу тоже оттаяла и даже стала делиться с Владиком цветными карандашами и игрушками.
И тут, субботним весенним утром, в дом, без стука зашла красивая, но грустная женщина. Она остановилась на пороге и беспокойно оглядела комнату. Вика, которая в это время одевала Владика, приветливо с ней поздоровалась:
- Доброе утро, а Вы к кому?
- Где Анечка? – тревожно спросила женщина, - Я ее мама.
- Вы Настя? – нисколько не смутившись уточнила Вика, - Анютка ушла к подружке, скоро будет. Вы проходите, чаю попьем, я оладушек напекла. Сейчас и Кирилл с мамой придут, они на рынок ушли. Да вы не стесняйтесь, снимайте Ваше пальто. Вот Анечка рада будет, она Вас так ждала! У Вас замечательная дочка, умница. Учится хорошо, по хозяйству помогает, не ленится.
- Я хочу ее забрать, - тихо сказала Настя, она присела на диван, так и сняв свое пальто, в голосе ее сквозили слезы: - Как Вы думаете, она пойдет со мной?
Вика присела на стул напротив Насти и пожала плечами:
- Не знаю. А Вы уверены, что так будет лучше? И почему Вас так долго не было?
Настя опустила голову. Ей было стыдно рассказывать о том, как она вновь поддалась уговорам Игоря, когда тот однажды приехал к ней на работу на новенькой красной машине. Хвастался, что родители для него ничего не жалеют, даже квартиру ему купили, в соседнем районе. Уговаривал уехать с ним, говорил, что всегда любил ее, что сделал тогда ужасную ошибку. Обещал Насте написать ее портрет и даже отвезти ее в Париж, после того, как кто-нибудь купит его шедевры.
Настя и растаяла, она поняла, что до сих пор любит Игоря и за эти годы не смогла его забыть. Даже то, что он совершенно не желал увидеть свою дочь, ее не оттолкнуло. Игорь говорил, что девочка будет только отвлекать его и мешать творить. Поэтому ни о каких детях и речи быть не может. И Настя согласилась, к тому же Кирилл сам уговаривал ее оставить Анечку с ним.
Настя подала на развод, переехала к Игорю и сразу вышла там на работу, потому что сам Игорь не работал, он «писал картины». Жили они неплохо, но вскоре Настя стала подозревать, что Игорь ей изменяет, сначала это были только догадки, но недавно Настя узнала, что другая женщина родила ему сына. А самое главное, Настя нашла у мужа завещание, написанное на этого мальчика. Насте не нужна была квартира Игоря, но ее возмутило, что он, не пожелав даже глянуть на свою дочь, так переживает за другого своего ребенка, нагулянного на стороне. Она прямо спросила об этом Игоря, но тот усмехнулся и заявил, что это ее не касается. Ее дело кормить его на свою зарплату и в квартире убирать. Вот тогда Настя впервые ужаснулась, понимая, на кого променяла дочку и Кирилла. Она собрала свои вещи, ушла от Игоря и вернулась к своим родителям.
Настя сидела, не в силах поднять на Вику глаза и прошептала в ответ на ее вопрос:
- Я была плохой матерью. Мне очень стыдно. Но я буду молить о прощении свою Анечку, пока она не простит меня, - и тут она вздрогнула, услышав, как хлопнула входная дверь.
Настя с замиранием сердца смотрела на свою дочь, уже такую большую и красивую. А Аня, узнав маму, тут же бросилась к ней и очень крепко ее обняла:
- Мамочка, я так по тебе соскучилась…
Аня ушла жить к Насте.
Кирилл не стал ее удерживать, хоть и знал, что будет очень по ней скучать. Но девочка не забывала своего любимого папочку, бабушку Любу и с радостью приходила помогать тете Вике, потому что у них с папой вскоре родилась маленькая Танюшка. И лишь через несколько лет Аня узнала, что папа Кирилл ей не родной, но это для нее не имело никакого значения. Он все равно остался для Ани самым любимым и близким человеком.
Настя через пять лет тоже вышла замуж. Виктор, который был намного ее старше, оказался хорошим, любящим мужем Насте и отчимом Анечке. А еще – добрым соседом и другом для Кирилла.