Скажи мне, если тебя любили, то тогда откуда в тебе дыра?
Почему тебя не впустили, а ты стелешься под ноги, сажаешь их в центр стола?
Они просто люди, впрочем, и ты человек, значит кожа и мясо, значит больно на равных,
значит хочется счастья, а не взрываться на минах, забывая, что значит покой.

Расскажи, почему они злятся, когда вдруг понимают,
что и без них ты —
живой?

Грядет время событий, мой брат, и волна перемен.
Выходи за порог и забудь про свои обеты.
Волк не может в неволе, не может отдать жизнь взамен на фальшивые норы, где пыльных костей секреты.

Волк не может без стаи, но сможет ли он разделить дух охоты с чужими, что прячут за масками лица?
Негодяи и трусы, пустые улыбки, предатели и убийцы — им нельзя доверять, но как же легко оступиться — и твой собственный след превратится в обычную грязь.

Пусть же взгляд твой тебя проведет сквозь их липкую вязь, в место,
где на рассвете в синь неба взлетают птицы.

Волк не может быть слабым, он слабости с детства лишен — острый нюх не подпустит врагов, не упустит добычу.
Волки — хищники, брат мой, таков их суровый закон.
Хищник в праве позволить себе быть немного циничным.

Посмотри и прислушайся, скоро опустится ночь, волк не может быть трусом, преследуя жертву по следу.
Чтобы жить — нужен воздух, а вовсе не чей-то король, чтобы чувствовать жизнь — нужно просто довериться ветру.

Это правила стаи — щенок им не следовать рад, полагаясь на чьи-то руки и веру в запреты.
Он, конечно же, совершенно не виноват, потеряв себя там, где была слепота воспета.

Но грядут изменения. И череда перемен.
Снова враг замышляет лишить тебя сил и сбить с толку.
Что ты выберешь, брат: принять бой или снова в плен?
И чья жизнь в этот раз будет отдана им взамен?
Ты ведь знаешь, что будет не равен судьбы обмен.

Это значит, пришло твое время стать взрослым волком.

Как же так вышло, что смерть не сулит покой?
Маска не скроет
блеска стали в глазах,
рядом звучит чей-то скорбный и долгий вой.
Павший оставит после себя свой страх.

Но ты не погибнешь, покуда твой дышит враг.

Как получилось, что разные — об одном? Сколько прошёл ты дорог, чтобы вспомнить дом?
Сколько ещё ты пройдёшь с этим хриплым куском в груди?

Бьется хрусталь.
Моряки ожидают штиль.

В мутной воде отражение чистых глаз, а в голове шорох множества голосов.
Битва закончится в миг, когда будешь готов отбросить надежду, отречься от клятв и дат, друг будет мёртв и от мести падёт твой брат,

Всё это не стоит победы, баллад, стихов.

Боги не слушают, поют о себе псалмы,
боги верны традициям пустоты, боги не помнят верности, их указ - воля безумца, а ты, получивший Глаз, должен хранить проклятие, будто страж.
Боги уродливы в миг, когда входят в раж.

В их далёкой стране злого солнца не видно нас, мы не лучше, не хуже
- назначая себе в приказ
отказаться от сострадания и любви.
По колено в крови, но живи с этим.

слышишь? живи.

И однажды змея поймает себя за хвост, и желание вспыхнет множеством павших звёзд, лёд покроется чёрной водою и серебром.

Сказки не обрываются смертью, но поверишь в это с трудом, поднимая глаза и плюя смехом спущенной тетивы.

Боги лживы, их пешки слабы, герои давно мертвы.

Время будет неумолимо бежать вперёд.
И однажды мы встретимся, знаешь? То будет год павшей гордости, чести и вспыхнувшей злости в груди.
Разыщи меня, слышишь, не вскинь на меня руки
с обнажённым клинком, обрекающим жизнь на смерть.

Наша совесть чиста, ей уже никогда не сгореть в этом страшном пожаре надежды и злой судьбы.

Буря ждёт только брешь, чтобы выйти и все снести,
чтобы новую явь вдохнуть в этот мертвый сад.

Здесь никто не виновен.
Но каждый из нас виноват.

Как же так вышло, мой дорогой не друг?
И как так нелёгкая вместе двоих свела?
Раскаленное солнце свой замыкает круг, где стоим
я, не видевший света.
и ты, не знавший тепла.

Стерильная чистота палаты как Откровение от Ионна: боже, послушай, мы все здесь больны твоей милостью, слушай, но не приходи.

Пациенты не выдержат, будут выть, говорить о конце света, просить сладкое, спрашивать, где ты
пропадал это время, что мы их лечили и ставили капельницы в разбитые верою вены.

если проще, то они пропадут от тоски.

Мы ведь все здесь такие, ты знал? Стоит только поверить, что чокнутый, как лечиться уже не захочется.
И затворничество превращается в цельное одиночество, потому что, где дух твой, Всевышний, поставил что кляксу, что точку,
начинаются чудеса.

и приходят с паломничеством.

Кто идет?
Старики, дети, женщины, всякий хворой и больной.
Им, несчастным, не верится, но так хочется углядеть, пусть и краешком глаза, твое присутствие
в этом мире, где больше не ценятся дураки.

Разве ты можешь сбежать от собственных слов? Ты, кто не мог никогда говорить и петь?
Тот, кто отрекся от жалких земных оков, человек-невидимка, ищущий в лицах смерть.
Разве тебе не суметь всех собрать камней, бросив их под ноги людям, сбивая шаг?
Спрятать за пазухой ловких мотивов сеть, веря, что в безопасности будет твоя душа.

Разве ты можешь воздухом не дышать и теплотой дыхания с толку сбить?
В глупой игре не поставить кому-то шах, зная, что человека уже не простить?

В этом твое искусство? Ты расскажи, скольких однажды бросил, не вняв мольбам?
Перчатки по осени прячут в себе ножи. Держи сердце в холоде. Чувства — оставь врагам.

Разве тебе всегда было так легко? Думал ли ты когда-нибудь о других?
Солнце над городом плавится далеко, тепла и света не хватит спасти нагих.

Мне не поверить даже своими словам, а я все ищу оазисы в миражах.
Билеты трамвайные рвутся всегда пополам, не оставляя и следа о чудесах.

Не слушай других, убегай от своей судьбы, так и не распознав в ней насмешки суть.
Может быть там, на самом краю земли, однажды ты все же сможешь себя обмануть.

Правда всегда ждет тех, кто не принял яд, оставив отраву для худших из всех времен.

Может, неполноценным всегда был я?

Жалко, что исповедь нас уже не спасет.