Интересный штрих к панораме Вьетнамской войны. Как известно, участие американских войск в боевых действиях во Вьетнаме привело к появлению в США мощного антивоенного движения. В первые годы войны, в 1965-66 гг., это движение еще не носило массового характера (хотя иногда уже и в этот период собирались стотысячные демонстрации протестующих). Однако ближе к концу 60-х и в начале 70-х оно приобрело невиданный размах. В него включились студенты, расовые меньшинства, религиозные деятели, ветераны всевозможных войн, рабочие и даже представители финансовых элит (к примеру, в 1967 году в США появилась организация "Бизнесмены за мир во Вьетнаме"/"Business Executives Move for Vietnam Peace").

Массовость американского антивоенного движения конца 60-х привела к появлению массовой же антивоенной контркультуры. То есть культуры, существующей параллельно с официальной, охватывающей почти такие же широкие слои общества, но транслирующей посылы, прямо противоположные официальным. Это была музыка, кино, литература, и всякие экспериментальные движухи вроде "партизанского театра" и "человеческих включений" (human be-in). А неофициальным и, скажем так, "верховным" символом антивоенной контркультуры и плотно связанного с ней антивоенного движения стал моментально узнаваемый в наши дни знак "пацифик", он же "лапка голубя" (в те годы протестующие против войны во Вьетнаме назывались "голубями", а "пацифик", имеющий собственную интересную историю, ошибочно стал трактоваться как обведенное кружком символическое изображение лапки голубя).

Году эдак к 69-му "пацифик" стал так популярен, что мог бы потягаться по распространенности и частоте использования с американским флагом. И, само собой, он не мог не проникнуть во Вьетнам, где американские солдаты стали использовать его почти так же часто, как и протестующие на "домашнем фронте". "Пацифик" рисовали на касках, прикладах, на бронежилетах, на корпусах вертолетов, бронетранспортеров и танков. Существуют даже такие фотографии из Вьетнама, где гигантских размеров "пацифик" вырезан с помощью "римских плугов" где-то в джунглях или нарисован на самодельном белом флаге и поднят над одной из строящихся небольших американских баз.

В конце концов дошло до того, что "лапка голубя" превратилась в занудный мейнстрим. Массовость использования "пацифика", достигшая пика к началу 70-х, вызвала у части воюющих во Вьетнаме американских солдат реакцию, которую можно назвать отрицанием отрицания. Протест против войны во Вьетнаме стал настолько вездесущим и навязчивым, что сам начал вызывать протест.

Одним из видов такого протеста против протеста стало появление и распространение в американских войсках антипода "пацифика" - вещицы под названием "WAR Necklace", то есть кулона "Война". Кулон "WAR", кустарно вытачиваемый, предположительно, из подручных средств вроде вьетнамских монет с квадратной дырочкой посередине (или раскатанных в блин фрагментов гильз, или из чего угодно ещё), самым большим спросом пользовался у солдат элитных частей и подразделений, в который корпоративный дух и традиции были сильнее натиска "голубей". То есть, к примеру, у спецназа всех видов и типов, у разведки или у военной полиции. Впрочем, носили его и некоторые солдаты самых обычных пехотных частей. Вряд ли все те, у кого кулон "WAR" болтался на шее, были такими уж псами войны и любителями запаха напалма поутру, хотя и такие среди них наверняка попадались. Просто ношение этого кулона было способом хоть как-то провести границу между собой и бесконечными касками с бесконечными "пацификами".

По-настоящему большой популярности "WAR Necklace" не получил и, в отличие от "пацифика", исчез почти одновременно с завершением американского участия во Вьетнамской войне.

#заметка@vietnam_war_chronicles

"Хо Ши Мин наоборот"

После того как 30 апреля 1975 года войска ДРВ заняли Сайгон, Юг присоединился в Северу, а война во Вьетнаме закончилась, на территории западных стран (в первую очередь США и Канады) оказалось значительное количество - тысячи, а то и десятки тысяч - эмигрантов из Южного Вьетнама. В первую очередь это были, конечно, привилегированные бенефициары южновьетнамского режима, то есть люди, обладавшие в республике Южный Вьетнам властью и большими деньгами. Или и тем и другим одновременно. Кроме представителей этого, выражаясь языком коммунистов-северян, "эксплуататорского класса", на территории государств Северной Америки получили убежище и люди попроще - южновьетнамские армейские офицеры, антикоммунистически настроенные служители религиозных конфессий и госслужащие средней руки. В общем те, кто "эксплуататорским классом" не был, но считался новыми вьетнамскими властями коллаборантами и обслугой "марионеточного режима", а потому всерьез опасался за свою жизнь. В самом конце 70-х и в течение 80-х к этим двум группам эмигрантов добавились сотни тысяч "людей в лодках", как в те годы прозвали бегущих из Вьетнама на подручных плавсредствах беженцев (позже этот процесс назовут Индокитайским кризисом беженцев). Это были уже совсем простые люди - крестьяне, ремесленники и работяги, на себе ощутившие все особенности догматических порядков доперестроечного Вьетнама. После 1975 года этим людям открылась старая и не очень добрая истина: ад - конструкция многоэтажная, и всегда всё может стать намного хуже. Для них, проживших всю жизнь в нищете Южного Вьетнама, выравнивание уровня жизни по Вьетнаму Северному казалось катастрофой. Возможно также себя бы почувствовали наши соотечественники, если бы вдруг каким-то фантастическим образом они провалились сквозь время из, например, полуголодной эпохи Ельцина в эпоху Троцкого, военного коммунизма и продразверсток.

Добравшись до США "люди в лодках", как правило, никакого устойчивого интереса к политике и своей бывшей родине не проявляли. Они тут и там оседали в американских городах в небольших национальных анклавах, прозванных "маленькими Сайгонами", и сосредотачивались на вопросах социально-экономического выживания. Чего не скажешь о первой волне вьетнамской эмиграции. В среде политиков, бывших владельцев факторий, чиновников и офицеров ушедшего в небытие южновьетнамского режима все первые годы эмиграции зрели реваншистские настроения, а появление "людей в лодках" с рассказами о, на их взгляд, плачевной ситуации в объединенном Вьетнаме, подтолкнуло эмигрантов первой волны перейти от абстрактно-теоретического недовольства к процессу подготовки полноценной контрреволюции.

Все, кто знаком с историей Гражданской войны в России, наверняка слышали о "Русском общевоинском союзе", он же РОВС - организации, в которую после поражения вошла значительная часть белогвардейской эмиграции. РОВС задумывался и конструировался как костяк будущей антибольшевистской армии, который должен был вернуться в СССР в случае политической нестабильности на его территории и как магнит притянуть к себе миллионы недовольных режимом людей. После поражения 1975 года южновьетнамские "белоэмигранты" проделали практически точно такой же путь. В 1979 году живший в США бывший южновьетнамский вице-адмирал по имени Хуанг Ко Мин создал аналог РОВСа - организацию, название которой на русский можно перевести примерно как "Заморские вооруженные силы Вьетнама". Основу этой организации составили радикально настроенные бывшие офицеры АРВ. Позже, в 1982 году, им же на территории США была организована политическая партия "Việt Tân" ("Вьеттан"), ставшая официальным представительством "Заморских вооруженных сил". "Заморским вооруженным силам Вьетнама" предстояло отвоевывать свою бывшую родину на поле боя, а "Вьеттану" представлять их на международной политической арене.

В 70-80-е в США жило много грезивших контрреволюцией южновьетнамцев, однако именно фигура Хоанг Ко Мина из-за его невероятного политического амплуа вызывает особый интерес. Дело в том, что Хоанг Ко Мин оказался, скажем так, "отрицательной реинкарнацией" знаменитого Хо Ши Мина, за что получил прозвище "Хо Ши Мин наоборот". Началось все с имени - кто-то заметил, что имена Хоанг Ко Мин и Хо Ши Мин удивительно созвучны. Потом к этому добавилась внешность - входящий в возраст и отпустивший тонкую азиатскую бороду Хоанг Ко Мин стал потрясающе схож с Хо Ши Мином в возрасте примерно 40+. Дальше-больше, Хоанг Ко Мин настолько вошел в роль, что взял на вооружение словно бы отзеркаленную идеологию Хо Ши Мина: он разработал концепцию, согласно которой Вьетнам - колония "коммунистического империализма" (Хо Ши Мин считал Вьетнам колонией "капиталистического империализма"), вывел из этого теорию партизанской войны, постепенно перерастающей в народную войну, а главный лозунг Хоанг Ко Мина звучал так - "Бить коммунистов коммунистическими методами".

На идеологии отзеркаливание не заканчивалось. Согласно замыслу "Хо Ши Мина наоборот" фундаментальную стратегическую роль в предстоящей войне с "красным империализмом" на территории Индокитая должна была сыграть "Тропа Хоанг Ко Мина", созданная по образу и подобию легендарной "Тропы Хо Ши Мина". Эта тропа должна была начинаться в Таиланде (позже власти этой страны действительно разрешили отрядам Хоанг Ко Мина организовать несколько баз в приграничных районах), проходить через Лаос, потом через Центральное Нагорье Вьетнама и сворачивать в дельту Меконга.

Свою войну Хоанг Ко Мин начал в 1984 году, когда он с отрядом в несколько сотен человек и оружием в руках перешел границу Таиланда и Лаоса и начал пробиваться во Вьетнам. Однако повторить успех Хо Ши Мина ему так и не удалось. За три года партизанской войны "Хо Ши Мин наоборот" и его "Заморские вооруженные силы Вьетнама" не сумели продвинуться дальше лаосской провинции Аттапы. С поддержкой со стороны недовольного новыми властями народа также вышел просчет. К отряду Хоанг Ко Мина за все время его мини-войны присоединилось в лучшем случае несколько десятков человек.

28 августа 1987 года Хоанг Ко Мин и его отряд был окружен частями лаосской армии и тремя тысячами бойцов вьетнамского спецназа. В этом бою "Хо Ши Мин наоборот" и около сотни его сторонников сложили свои головы, несколько десятков человек растворились в джунглях, а последние девятнадцать бойцов выбросили белый флаг и позже были осуждены вьетнамским судом на огромные сроки. "Революция наоборот" не состоялась.

Ниже на фото слева Хоанг Ко Мин в 1985 году, а справа Хо Ши Мин в 1946 году.

#заметка@vietnam_war_chronicles

Сержант Барнс

Как-то раз мы [https://vk.com/vietnam_war_chronicles?w=wall-3874591_30880|писали] о погибшем во Вьетнаме друге режиссера Оливера Стоуна - Хуане Анхеле Элиасе, ставшим впоследствии прообразом сержанта Элиаса из фильма "Взвод". Оказывается, у главного злодея и антагониста этого фильма - сержанта Барнса - тоже был свой реально существовавший прообраз, которого звали Джон Рэндалл Барнс, и Стоун тоже пересекался с ним во Вьетнаме.

О жизни Джона Барнса (киношного Барнса, сыгранного Томом Беренджером, звали Боб) известно совсем немного. Он родился 26 марта 1946 года в штате Иллинойс, в маленьком городке Эффингем (12 тысяч жителей). Позже его семья переехала в город побольше - в Кларксвилл, штат Теннеси. Пройдя "стандартный набор" - детство, школа и, возможно, попытка куда-то поступить на учёбу, Джон Барнс был призван в армию, с которой, спустя какое-то время, он решил связать всю свою жизнь. Барнс стал тем, кого в те годы называли "лайферами", то есть людьми, служащими всю жизнь, ну или просто очень долго. В постсоветском военном лексиконе аналог "лайфера", если речь не про офицера, которые тоже считались "лайферами", это что-то среднее между сверхсрочником и контрактником.

Впервые Оливер Стоун встретился с Джоном Барнсом весной 1968 года, когда попытался попасть в ряды роты "Эхо" 52-го отряда глубинной разведки (Company E, 52nd Infantry (LRP)), находившегося в оперативном подчинении 1-й Кавалерийской дивизии. В это время 22-летний Барнс уже успел отслужить несколько лет в армии, съездить в один "тур по Вьетнаму", приехать туда же во второй раз, получить штаб-сержанта (это очень серьёзный рост для не офицера) и стать командиром одной из разведгрупп. Если верить открытым источникам, Стоун, после нескольких проверочных выходов в "буш" с "лурпами", был отсеян из роты "Эхо" как своенравный и некомандный игрок. И, предположительно, его кандидатуру завернул именно Барнс.

Дальнейшая история Оливера Стоуна известна. Он через некоторое время демобилизовался и стал великим режиссером. Фильм "Взвод", где сержант Барнс показан мясником, стреляющим в спину своим же, стал его главным творческим прорывом. А реальный сержант Барнс остался в армии, прослужил во Вьетнаме ещё один, уже третий по счету срок и несколько десятилетий спустя уволился из армии в звании сержант-майора.

Был ли на самом деле Джон Барнс таким же отморозком, каким мы его видим в фильме? Скорее нет, чем да. Единственный источник, в котором можно что-то узнать про Барнса во Вьетнаме - это большой коллективный сборник воспоминаний бывших "лурпов" роты "Эхо". В нем имя сержанта Барнса в разных контекстах упоминается двадцать один раз и, похоже, этого человека в подразделении любили и уважали. Судя по описаниям сослуживцев, Барнс был типичным "ковбоем", эдаким вольным стрелком, но никак не убивающим своих подлецом и "бэбикиллером". Вот, к примеру, какие критерии он выдвигал для кандидатов в свою разведгруппу:

"Нам не нужны женатые, имеющие девушку, детей, или те, кто слишком сильно хочет жить".

А вот хорошо характеризующая Барнса история, рассказанная членом его группы Кеном Уайтом:

"Запомнилось мне одно задание. Мы в тот момент действовали на восточном склоне гор Дан Дан, примерно в десяти километрах северо-западнее Бонсона, в окрестностях Ку Нхи. Примерно в двухстах метрах к востоку от нашей позиции мы заметили несколько бойцов АСВ, они тащили рис, двигаясь параллельно нам и на север. Они вышли прямо из деревни и тащили мешки с рисом на плечах. Мы доложили что видим цель и из бригады поступил приказ брать их в плен.

Внезапно бойцы противника увидели нас, после чего они побросали то, что несли, смешались в кучу и бросились обратно в деревню. И тогда командир нашей группы сержант Джон Барнс (он же Барни), родом из Кларксвилля, штат Теннеси, сорвал с себя рюкзак, бросил его в слоновью траву, полез в карман кителя, вытащил большую толстую сигару и закурил ее. Затем, держа "Смит и Вессон" 45-го калибра в одной руке и CAR-15 в другой, он бросился вниз по склону в сторону деревни, прямиком за убегающим противником.

Спанки Сеймур, радист нашей группы, и сержант Берт Пенкунис, заместитель командира группы, решили, что им лучше пойти за ним, если мы когда-нибудь хотим увидеть его снова, поэтому они тоже отправились вниз по склону в сторону деревни. Джим Демпси, Ларедо, Техас и я остались позади, укрывшись в зарослях на склоне холма.

Несколько часов спустя мы увидели сержанта Барнса, поднимающегося на холм с двумя пленными "на буксире". Пленные были одеты в брюки цвета хаки, закатанные выше колен, черные пижамы и сандалии. Спанки и сержант Пенкунис шли за ними".

В том сборнике воспоминаний "лурпов" есть и другие истории про Барнса. В частности есть история про то, как возвращавшаяся с разведвыхода группа Барнса заблудилась в джунглях, её рация была сломана и присланный вертолет со спасательной командой на борту несколько часов подряд, постоянно попадая под огонь партизан, разыскивал команду Барнса с помощью громкоговорителя. Как мне кажется, за жизнь стреляющего в своих солдат мерзавца так не борются.

В целом, информации, конечно, очень мало, и сложно сказать что на самом деле произошло между Барнсом и Стоуном, раз последний даже не сменив имени сделал в фильме Барнса таким, каким мы его все знаем. Возможно свою роль сыграло задетое самолюбие интеллигентного мальчика, которого не взяли в Большую Мужскую Игру. А может быть наоборот, Стоун, талантливый в общем-то художник, сумел разглядеть в уважаемом сослуживцами Барнсе наслаждающегося войной психопата. Узнать всё это сейчас не представляется возможным.

В отличие от Барнса из фильма настоящий Барнс погиб не на войне от рук подчиненного, а мирно скончался в 2014 году в возрасте 68 лет в своем доме в городе Кларксвилл. Какие-либо интервью и комментарии по поводу "Взвода" он никогда не давал.

Ниже вы можете видеть фото Джона Барнса, сделанное во Вьетнаме во время одного из разведвыходов.

#заметка@vietnam_war_chronicles

"Медвежонок Смоки"

Благодаря "Цельнометаллической оболочке" многим запомнилась та шляпа, в которой всю первую половину фильма муштрует рекрутов харизматичный сержант Хартман, сыгранный Рональдом Ли Эрми (мы ни разу не видим его в кадре без этой шляпы). Точно такую же шляпу можно увидеть и в других культовых американских военных фильмах. Например, в "Форресте Гампе" или "Майоре Пэйне". Официально такая шляпа называется "сampaign hat" ("походная шляпа", "шляпа военного похода"), но у нее есть и неофициальное, появившееся во время Вьетнама название-прозвище "Smokey Bear" ("Медвежонок Смоки", "Медвежонок Дымок"). Под этим прозвищем она уже более полувека пребывает в статусе главного символа американских "дрилл-инструкторов", то есть сержантов, уоррент-офицеров и иногда офицеров, переплавляющих в многочисленных "бут кэмпах" вчерашних гражданских людей в детали военной машины.

Впервые "походная шляпа"/"сampaign hat" появилась в войсках США в XIX веке, в эпоху фронтира, Гражданской войны и многочисленных конфликтов с индейцами. Уставным головным убором американской армии этого периода было легко всплывающее в памяти, виденное всеми в десятках фильмов, "кепи-гармошка" с небольшим козырьком, которое у нас часто называют "конфедераткой". Однако, как пишут интересующиеся вопросом люди, в те годы многие солдаты часто заменяли свои форменные кепи на шляпы. Связано это было с двумя вещами: во-первых, шляпы гораздо лучше защищали от солнца, а во-вторых, американская военная логистика тех лет оставляла желать лучшего, и, в случае потери или износа какого-то предмета формы, в том числе кепи, солдатам приходилось использовать вместо него гражданскую вещь. К этой ситуации американское командование второй половины XIX века относилось с пониманием и вело себя в разы либеральнее, чем их коллеги сто лет спустя. Зачастую и сами генералы Гражданской войны выглядели как только что вылезшие из шахт рудокопы или бродяги-хобо (сравните, к примеру, фото генерала Шермана образца 60-х годов 19-го века и фото генерала Уэстморленда 60-х годов 20-го века). Так что на солдатах тех лет можно было видеть самые разные головные уборы: уже упомянутые кепи, огромные ковбойские Стетсоны, просто широкополое нечто мято-произвольной формы и даже мексиканские сомбреро. Но, как бы там ни было, армия это армия, то есть механизм, одна из базовых функций которого состоит в стремлении к унификации всех своих элементов, поэтому в какой-то момент шляпную вольницу было решено взять под контроль. Кепи по-прежнему оставались в строю, а вместо Стетсонов, сомбреро и всего прочего в полуофициальном порядке допускалось ношение "походных шляп". Главными отличительными особенностями таких шляп был "пик Монтаны" на тулье (это защипы-вмятины с четырех сторон) и прямые поля шириной сантиметров в двенадцать. Предположительно, именно прямые поля стали решающим аргументом в выборе между "походными шляпами" и теми же Стетсонами. Стетсоны хорошо защищали от жары, но их конструкция с лихо заломленными полями не позволяла видеть знаки различия (в первую очередь офицерский золотой шнур-завязку у основания тульи) сразу и с разных ракурсов.

В таком полуофициальном статусе - ношение одобрено, но документально никак не регламентировано - "походная шляпа" просуществовала с середины 19-го века до 8 сентября 1911 года, когда она, окончательно вытеснив кепи-конфедератку, уже по уставу стала основным головным убором американских военных. Однако всего спустя шесть лет, с началом участия американской армии в Первой Мировой войне, "походная шляпа" сама была выбита со своих позиций. Первая Мировая сильно отличалась от всех тех войн, в которых до этого участвовали американские солдаты. Львиная доля потерь в боях "великой и забытой" приходилась на осколочные, а не на пулевые ранения, как было раньше, в XIX веке, поэтому солдаты большинства сражавшихся в Европе армий не расставались с касками. От пули каска не спасет, а вот от осколка вполне может, и с лета 1917 года подразделения американцев начали оснащаться "касками-тарелками" (они же М1917), скопированными с британских шлемов Броди. Нетрудно догадаться, что ношение "походной шляпы" и "каски-тарелки" - вещи несовместимые, одна на другую попросту не налезет, поэтому с 1917 года "походную шляпу" в американской армии можно было увидеть в основном только на головах тыловиков (к коим в том числе относились и инструктора по строевой подготовке). А вся остальная армия начала как под касками, так и без них носить отшитые по французским лекалам "заморские шапочки" ("overseas caps"), которые в наших краях принято называть пилотками.

После Первой Мировой войны, в 20-40-е годы, ситуация с сосуществованием в американской армии "заморских шапочек" и "походных шляп" повторила историю сосуществования последних с "конфедератками". С той лишь разницей, что удобные и практичные "походные шляпы", в отличие от "конфедераток", были вытеснены не в музеи и частные коллекции, а в не имеющие дело с войной американские силовые структуры и близкие им по духу организации - в федеральную полицию, в Службу национальных парков и в Лесную службу. В середине 20-х и начале 30-х у "походных шляп" был свой эпизодический ренессанс, когда одетые в них подразделения морской пехоты участвовали в маленькой "банановой" войне в Никарагуа, но в целом, к началу Второй Мировой войны, единственными людьми в вооруженных силах США, кто на службе продолжал носить "походные шляпы", стали те самые "дрилл-инструктора" в лагерях базовой пехотной подготовки (шляпы им оставили как привилегию, рекрут на жаре может побегать и в кепке, а муштрующий его инструктор - человек серьезный и уважаемый, ему полагается класс защиты повыше).

Из Второй Мировой войны США вышли в статусе сверхдержавы. И это, конечно, отразилось на экономике и уровне жизни людей. Если в начале 30-х американское государство думало о том, как накормить миллионы людей и дать им работу, то после 45-го года эти вызовы потеряли актуальность и внутриполитическую повестку начали определять вопросы обустройства жизненного пространства, а не элементарного выживания. В частности, американское федеральное правительство начало разворачивать масштабную кампанию по предотвращению лесных пожаров. Ключевым элементом этой кампании стала пропагандистская работа с детьми, на долю которых, предположительно, приходилась значительная часть поджогов. Для этих целей Лесная служба США, занимавшаяся в том числе пожарной безопасностью, с помощью поднаторевших за годы Второй Мировой пропагандистов создала собственного маскота - медведя "Дымка". Первые изображения "Дымка" в виде отдельных плакатов появились то ли в 44-м, то ли 47-м году (данные разнятся), при этом "Дымок", обучавший детей осторожному обращению с огнем, был одет в фермерские подвернутые джинсы и ту самую "походную шляпу", ставшую к тому времени уставным головным убором в том числе и работников американской Лесной службы.

В самом начале этой заметки упоминается название "Медвежонок Смоки", хотя маскот Лесной службы всегда изображался взрослым и могучим медведем. Здесь нет никакой ошибки, медведь "Смоки" превратился в "Медвежонка Смоки" в 1950 году, после прогремевшей на все Штаты истории совсем маленького медвежонка, спасенного егерями во время лесного пожара и впоследствии пристраиваемого в хорошее место всей страной. Эта реальная история наложилась на уже существовавший пропагандистский образ, все как-то незаметно перемешалось и взрослый медведь навсегда остался медвежонком.

В пятидесятые, в годы, на которые пришлось детство большинства будущих солдат Вьетнамской войны, "Медвежонок Смоки" стал сверхпопулярным. Он мелькал везде - на придорожных билбордах, в комиксах, в мультфильмах и на почтовых марках. С очень очень очень большой натяжкой можно сказать, что одетый в "походную шляпу" и джинсы "Медвежонок Смоки" стал для американских детей 50-х такой же значимой фигурой, какой для советских детей 80-х был "Медвежонок Миша", он же Олимпийский Мишка.

Первый по-настоящему военный человек, с которым, вылезая из автобуса на территории "бут кэмпа" встречается призванный или завербованный на службу американский рекрут, это "дрилл-инструктор", инструктор по строевой подготовке. Как мы уже выше писали, это были последние люди в армии в уставном порядке носившие "походные шляпы". И, очевидно, для рекрутов 60-х, полдетства смотревших мультики про "Медвежонка Смоки" в точно такой же шляпе, определиться с прозвищем головного убора своих инструкторов большого труда не составило.

Скорее всего, поначалу суровый и тогда еще не особо политкорректный инструкторский состав сломал не одну рекрутскую челюсть за попытки называть "походную шляпу" "Медвежонком Смоки", но остановить распространение клички-прозвища почти невозможно, это как вирус. Ситуация постепенно менялась и со временем прозвище "Медвежонок Смоки" влилось в американский армейский лексикон до такой степени, что его использование стало ещё одной традицией, апеллирующей к духу военно-корпоративной элитарности, к духу тех, кто в теме.

В заключение необходимо отметить, что "походная шляпа"/"сampaign hat", превратившаяся в 60-е годы прошлого века в "Медвежонка Смоки", использовалась и используется далеко не только в США. География распространения "Медвежонка" охватывает силовые структуры почти всех англо-саксонских стран. В качестве иллюстрации можно вспомнить не расстающегося с "Медвежонком Смоки" констебля Фрейзера (офицера Канадской королевской конной полиции) из выбивающего ностальгическую слезу сериала 90-х "Строго на юг".

#заметка@vietnam_war_chronicles

"Громовой забег"

В 60-70-е, воюя во Вьетнаме, американцы нередко использовали все, что связано с грозовым небом, в качестве названий и прозвищ для своих боевых операций, войсковых соединений и тактических приемов. В качестве примера можно вспомнить кампанию бомбардировок Северного Вьетнама "Rolling Thunder" (на русский это обычно переводят как "Раскаты грома", хотя "Накатывающий гром" было бы, на мой взгляд, гораздо точнее), или, скажем, полуофициальное наименование 25-й пехотной дивизии США - "Tropic Lightning" ("Тропическая молния"). А ещё в те годы в арсенале у американцев имелся "thunder run" ("громовой забег") - разработанная чуть ли не на броне сгоревшего танка малоизвестная кустарная тактика разминирования дорог, которая спустя несколько десятилетий неожиданно оказалась вершиной западного военного искусства и позволила американским войскам за девять дней взять Багдад потеряв около взвода убитыми. О "громовом забеге" и его необычной эволюции сегодня речь и пойдет.

"Громовые забеги" появились примерно весной-летом 1966 года, когда во Вьетнам прибыли и начали принимать участие в боях подразделения 11-го бронекавалерийского полка США. По статистике около 75% бронемашин, потерянных американцами во Вьетнаме, вышло из строя после встречи с партизанскими минами. Урон от РПГ, артиллерии или тяжелых минометов, имевшихся на вооружении у воевавших в районе 17-й параллели частей АСВ, даже близко не был сопоставим с уроном, наносившимся американской "броне" бесконечными минами и фугасами партизан юга. Как раз там, на юге, в провинции Вунгтау (южнее только дельта Меконга), в марте 1966 года и оказался 11-й бронекавалерийский полк.

Большую часть времени тяжелые подразделения прибывших во Вьетнам бронекавалеристов занимались тем же, чем и обычная легкая пехота - патрулированием. Но если пехотный патруль мог пройти почти везде - в горах, болотах, в непролазных джунглях, то "ареал обитания" механизированных подразделений ограничивался открытой ровной местностью и дорогами. На открытой местности патрулировать было легче, так как всегда сохранялось пространство для маневра, а вот узкие дороги, или точнее номерные шоссе (шоссе №13, шоссе №19 и т.д.), как их в то время на французско-колониальный лад называли в Южном Вьетнаме, стали главной головной болью бронекавалерии. Первые же патрули и конвои, потянувшиеся по ниткам вьетнамских шоссе, очень быстро на собственном опыте обнаружили, что на заложенные партизанами мины можно нарваться едва ли не через каждые сто-двести метров пути. Более того, усилиями местных вьетконговцев контуры минных заграждений менялись или усиливались каждую ночь.

Первым и самым очевидным решением этой проблемы стало пускать перед техникой саперов с миноискателями. Это работало, но медленно. С осторожно идущими перед колоннами саперами американцы теряли своё главное преимущество - скорость. На тот путь, который механизированный конвой должен был проходить за час, теперь мог тратиться весь день. И в этот момент кто-то из, судя по всему, офицеров оперативно-тактического уровня обратил внимание на две взаимосвязанные вещи: во-первых, у Вьетконга мин хоть и много, но все они относительно маломощные, а во-вторых, американские "Паттоны" (танки M48), уже подрывавшиеся на таких минах, в большинстве случаев повреждений либо вообще не получали, либо нуждались лишь в замене гусеницы или катка. Одновременно с этим тому, кто заметил эти детали, пришла в голову простая и по-своему гениальная идея - заменить медленных саперов на несущиеся на полной скорости танки, подрывающие партизанские мины собственными бронированными тушами. Иными словами, танки должны были выполнять функцию минных тралов, которые в те годы только только появились и еще не получили массового распространения.

Безусловно, тот, кто придумал эту тактику, не стремился превратить своих солдат в камикадзе, поэтому, в целях создания относительной безопасности для экипажей, танки, по описаниям очевидцев, двигались так - одной гусеницей по обочине, а другой по дороге, при этом танки периодически, с интервалом в несколько секунд, стреляли из пушки по окрестному "бушу". И то и другое делалось чтобы спровоцировать подрыв мины до того как танк на нее наедет. Основной упор делался на пушечные выстрелы. Предполагалось что отдача, уходящая от выстрелов в землю, будет детонировать мины. Танки должны были мчаться до заранее намеченной точки, и, если в ходе броска ни одного подрыва не происходило, пройденный участок дороги считался "чистым". После этого к танкам подтягивался весь остальной конвой, на маршруте намечалась очередная точка и танковый рывок повторялся. По-видимому, прозвище "thunder run"/"громовой забег" само собой родилось у кого-то, кто со стороны, с дистанции наблюдал за всем этим, то есть у солдат остального конвоя, ждущего "открытия" дороги. Прозвище, как мне кажется, очень удачное, точнее и не придумаешь - представьте себе: в течение часа или двух несколько танков рывками, как бегуны на короткую дистанцию, проносятся на максимальной скорости от одной контрольной точки до другой и при этом беспрерывно палят из пушек куда-то в никуда. Впечатляющее зрелище, "громовой забег" as it is.

"Громовые забеги" показали себя как эффективная тактика. Проходимость всех шоссе в зоне ответственности подразделений 11-го бронекавалерийского полка выросла в разы. Но война есть война, и участвовавшие в "громовых забегах" танки всё же периодически подрывались. Как уже было сказано, обычно подрывы были не особо серьезными - поврежденному танку требовалось просто заменить гусеницу или ведущую "звездочку". Однако этим тут же воспользовались вьетконговцы - они с помощью мин начали устраивать засаду не столько на бронетехнику, сколько на вылезший осматривать или чинить свою машину экипаж, находящийся на удалении от конвоя. Вот это уже было серьезнее. Несколько не обученных пехотному бою, вооруженных в лучшем случае пистолетами и "масленками" (автомат M3 "grease gun") танкистов, были бессильны перед хорошо подготовленной засадой и погибали в считанные минуты.

Предположительно именно с этим связано появление второго, вытеснившего изначальный смысл, значения фразы "thunder run". После первых удачных засад на вылезших из "Паттона" танкистов, в ждущих разминирования конвоях начали формироваться "пожарные команды". Это были до зубов вооруженные бронегруппы из нескольких БТР M113 или грузовиков-гантраков (или из того и другого одновременно), которые в случае подрыва танка срывались с места и летели на помощь "танкерсам". Если засада действительно была, "пожарная команда" открывала по зарослям огонь из нескольких десятков крупнокалиберных пулеметов. И засада сама попадала в засаду. Думаю что именно после таких эпизодов в американском военном лексиконе контекст употребления фразы "громовой забег" сместился и так стали обозначать не столько специфическую тактику разминирования дорог, сколько молниеносную операцию по подавлению противника бронегруппой, имеющей многократное огневое превосходство.

Также для точности важно добавить что, похоже, со временем во Вьетнаме "громовыми забегами" стали называться еще и механизированные "профилактические" патрули на дорогах. Например, упоминание "громовых забегов" в таком значении я встретил на сайте ветеранов 3-го эскадрона 4-го кавалерийского полка США. В одном из опубликованных там рассказов есть такой абзац: "На той неделе и в понедельник и в среду у первого взвода бронегруппы "Альфа" были попадания из РПГ в последнюю машину колонны, мы тогда совершали "громовые забеги" вверх и вниз по Шоссе №1 между Ку Чи и Транг Бангом". В данном случае контекст рассказа не важен, важно упоминание того, что "громовой забег" это уже не тактика разминирования (для этого не нужно целый день кататься вверх и вниз по шоссе) и не единовременный бросок оперативной спасательной группы, а скорее способ не дать местным партизанам расслабиться.

В следующий раз после Вьетнама фраза "thunder run"/"громовой забег" получила известность (на этот раз широкую) весной 2003 года, во время американского вторжения в Ирак. В ходе этого вторжения американцы использовали стратегию молниеносной войны, которая очень сильно напоминала знаменитые немецкие "блицкриги". Те же массированные упреждающие удары по аэродромам, прорывы на наиболее слабозащищенных участках обороны, блокирование, а не штурм второстепенных городов, и бросок к столице. Однако между американской маневренной войной и немецкими "блицкригами" было два существенных отличия. Первое в том, что немцы во время своих наступлений делали ставку скорее на оперативную переброску людских резервов, американцы же перебрасывали огневую мощь. То есть идущей в наступление американской дивизии или бригаде при необходимости подбрасывалось не еще несколько дивизий или бригад, снятых менее важного участка фронта, а на некоторое время в приоритетном порядке придавалась вся доступная ударная авиация, вертолеты-ганшипы и артиллерия. А вторым и наиболее интересным отличием было то, что американская концепция молниеносной войны предполагала возможность проведения "блицкрига" не только где-то в полях, степях и пустынях (в общем, на открытом пространстве), но и во время штурма столицы противника. Американцы планировали штурм столицы (в данном случае Багдада) также, как вторжение в страну, в ходе которого не требуется брать все, везде и сразу. Столица делилась на второстепенные (окраины, промзоны) и первостепенные сектора (правительственные кварталы), после чего первые сковывались боем и или угрозой атаки, а во вторые совершался скоростной рывок через наиболее слабоприкрытые места обороны. И инструментом для такого рывка был уже хорошо нам известный, импортированный из эпохи Вьетнама "громовой забег".

Существует много описаний американских "громовых забегов" в Багдаде (их было два), но информации о том кто, как и почему решил использовать эту тактику там и тогда практически нет. Одно можно сказать точно - это не чья-то самодеятельность и не импровизация. Для самодеятельности это слишком рискованно. Оба багдадских "громовых забега" проводились подразделениями 64-го бронетанкового полка, находившегося в оперативном подчинении 2-й бригады 3-й пехотной дивизии США. Этот полк никогда не был во Вьетнаме, но, скорее всего, там, в качестве младших офицеров, было его высшее командование и они не раз участвовали в "громовых забегах" где-нибудь на Шоссе №13. Именно эти люди, убежденные в эффективности "забегов," могли убедить командование сил вторжения повторить их и в Багдаде.

Первый багдадский "громовой забег" прошел 5 апреля. Несколько десятков "Абрамсов" и брони полегче на всех парах прокатилось по южным окраинам Багдада, проверяя способность обороняющихся противостоять маневрам такого рода. Потери американцев оказались незначительными - был подбит только один танк. Это окончательно укрепило командование американцев в необходимости повторного "громового забега", который стартовал 7 апреля, через день после первого. На этот раз колонна машин 64-го бронетанкового полка и приданная им техника 3-й пехотной дивизии тоже сначала пошла по южным окраинам Багдада, но потом резко свернула и, снося любое сопротивление своем пути, сделала бросок в так называемую "зеленую зону", то есть в административно-правительственный квартал иракской столицы. А захватив за считанные минуты "зеленую зону" (где в том числе располагался дворец Саддама Хусейна) американцы фактически уничтожили военно-политический центр Ирака, после чего масштабное и организованное сопротивление вторжению стало невозможным.

В заключение необходимо отметить, что "громовой забег" это вовсе не панацея и любую столицу или даже любой мелкий город с помощью него не возьмешь. В саддамовском Ираке был жесткий авторитарно-персоналистский режим, в котором, во всяком случае в армии, выкорчевывалась любая инициатива, и каждый старший офицер за очень редким исключением всегда ждал указаний "сверху". А когда это "сверху" после захвата "зеленой зоны" исчезло, иракские генералы стали похожи на киношных терминаторов, потерявших сопряжение со Скайнетом. "Громовой забег" мог сработать только в этих обстоятельствах.

Ниже вы можете видеть фото техники 64-го бронетанкового полка и 3-й пехотной дивизии США, сделанное в апреле 2003 года во время одного из "громовых забегов" по Багдаду.

#заметка@vietnam_war_chronicles