👀

Чтобы разобраться, что такое метамодерн, следует деконструировать предшествующую культурную формацию. Правильно ли понимали постмодерн его марксистские критики? Какие аспекты постмодернистской культуры игнорируют популисты, бездумно используя это понятие? Как метамодерн связан с выходом за пределы антропоцентризма и экологическим движением постмодерна? Как метамодерн преодолевает «правое» и «левое» в политике.

Об этом фрагмент книги [id143191398|Антона Заньковского] «Состояние метамодерна».

https://vk.cc/cb5PQs

«Модерн смотрел в будущее, постмодерн оглядывался назад, а метамодерн созерцает настоящее, субстанцию и данность предметов, поэтому ему близки всевозможные интеллектуальные проекты спекулятивного реализма, новый материализм, объектно-ориентированная онтология и т.д. В самом сердце высокого постмодерна — в романе Итало Кальвино "Если однажды зимней ночью путник" — содержится выход в новую познавательную парадигму метамодерна. Один из персонажей романа придумал особую практику не-чтения книг: он долго тренировался, чтобы смотреть на текст, не прочитывая его; созерцать сами линии буквенных знаков, их геометрию, не "подрывая" эту геометрию смыслом, — такая практика соответствует проекту объектно-ориентированной онтологии Грэма Хармана».

Читайте новый текст [id143191398|Антона Заньковского] о диком метагуманизме, пустоте и незаметном садовнике.

https://vk.cc/c0hVjQ

Мы знаем, что текущий перевод «Заметок о метамодернизме» имеет ряд неточностей и стилистистических ошибок. Он был найден на просторах интернета в 2015 году и, несмотря на свою неряшливость, давал возможность ознакомиться с текстом наибольшему числу людей. Слишком явные неровности мы причесали, но многое осталось нерешенным. Мы не стали фокусироваться на этом и пошли переводить другие тексты, где уже более внимательно сверялись с оригиналами.

Так или иначе, данный материал все еще используется для вхождения в тему и даже для научных работ. Сегодня вопрос к вам — имеет ли смысл полностью обновить перевод «Заметок»?

Философ Алан Кирби предложил считать современной парадигмой цифромодернизм и/или псевдомодернизм. Культуролог Роберт Сэмюэлс затем предположил, что наша эпоха — это эпоха автомодернизма. И многие критики просто приняли синтаксически верный, но семантически бессмысленный термин постпостмодернизм. Большинство этих концепций современного дискурса структурированы вокруг технического прогресса.

Цифромодернизм Кирби, например, «обязан своим появлением и превосходством компьютеризации текста, что даёт новую форму текстуальности, характеризующуюся в своих наиболее чистых проявлениях прогрессивностью, бессистемностью, мимолетностью, анонимностью, социальностью и мульти-авторством». А вот автомодернизм Сэмуэлса предполагает корреляцию между «технологической автоматизацией и автономией человека».

Но многие из этих концепций — и Липовецки, и Кирби, и Сэмуэлса, какими бы они ни были полезными для понимания последних тенденций, весьма показательно — радикализируют постмодерн, вместо того, чтобы его реструктурировать. Они выхватывают и вскрывают то, что фактически является эксцессами позднего капитализма, либеральной демократии и информационно-коммуникационных технологий, а не отклонениями от постмодернистской ситуации: культурную и (интер-)текстуальную гибридность, «случайные» совпадения, потребительское своеобразие, гедонизм, и, в целом, фокусируют свое внимание на пространственности, а не временности.

— Робин ван ден Аккер, Тимотеус Вермюлен. Заметки о метамодернизме.